Пожелтевший чемодан
Наталья выбежала на крыльцо, хлопнув калиткой так, что у соседей встревоженно залаял Шарик. Опять поругалась с бабкой. Вечно одно и то же: «Картошку окучь», «Варенье свари», «От телефона оторвись». Будто ей, почти взрослой девушке, в деревне больше заняться нечем!
— Наташка! Вернись сейчас же! — донеслось вслед бабушкино. Но внучка уже шла по пыльной просёлочной дороге, даже не оглянувшись. Идти было некуда, но возвращаться — тем более.
Добрела до речки, села на пригорке, смотрела, как солнце клонится за берёзовую рощу. В душе клокотало: на родителей, укативших в Москву на заработки и бросивших её тут; на бабу Любу, которая вместо того чтобы отпустить в Питер к подругам, заперла в этой глухомани. Ведь она уже поступила в институт, впереди новая жизнь — а тут банки с огурцами таскай.
Утром бабка постучала в дверь:
— Наталь, помоги-ка. Надо банки в погреб отнести. Старая я уже для этих ступенек.
Скрипя зубами, Наталья поднялась, умылась и пошла. Банки — тяжёлые, лестница — скрипучая. Таскала по две за раз. На последнем заходе в углу заметила облезлый, времён СССР чемодан.
— Бабуль, а это чё за раритет?
— Да кто его знает… Наверное, твой дед оставил. Я с тех пор, как его не стало, в погреб не спускалась.
Любопытство дёрнуло Наталью. Не слушая бабкиных протестов, она вытащила чемодан на свет. Кожзам потрёпанный, замок еле держится.
— Брось ты эту рухлядь, — проворчала Любовь Семёновна. — Мало ли что там.
Но внучка уже копалась в потрёпанных рубахах, пожелтевших фото и каких-то бумажках. На самом дне лежал конверт. На нём корявыми буквами: «Таньке. Прости да пойми». Почерк узнала — дедовский.
— Можно? — спросила Наталья, глядя на бабку.
Та кивнула. В письме дед Иван каялся перед какой-то Таней. Писал, как любил её и как всё испортил своей ревностью. Дата — 1972-й. Бабуля побелела.
— Это… через полгода после нашей свадьбы, — прошептала она.
— Может, не надо копаться? — осторожно сказала Наталья.
— Надо. Теперь я обязана знать. Где это место, про которое он писал: «где я сломал ей жизнь»?
Поздно вечером бабка попросила найти билеты в городок под Тверью.
— Просто сделай это. Я должна увидеть ту улицу.
Назавтра они ехали в электричке. Дорога — долгая, и всю дорогу бабка вспоминала. Как встретила Ваню, как вышла замуж по любви. Но всегда где-то внутри грызла мысль, что он не до конца её.
Приехав, вызвали такси. Дом оказался аккуратным, деревянным. Пока стояли у калитки, сзади раздалось:
— Вам ко мне? Из соцзащиты?
Обернулись. Перед ними стояла бодрая старушка лет семидесяти.
— Здравствуйте. Вы не знаете Татьяну Морозову? — спросила Любовь Семёновна.
— Дочка моя, — улыбнулась старуха. — Только она давно в Питере.
— А Ивана Соколова помните? Я его вдова…
Женщина впустила их. Назвалась тётей Маней. Рассказала, что когда-то Ваня служил здесь. Таня работала в санчасти. Любили друг друга, собирались жениться, но кто-то нашептал, будто она ему изменяет. Иван поверил — ушёл. Таня не смогла простить, но забытьно через год встретила другого, вышла замуж и теперь счастлива в Петербурге с внуками.
