Детей, которых я вырастил в своей тёплой квартирке на Читинском переулке, уже давно нашли место для меня в тени старого кладбища у Сокольнического парка. Но есть тайна, которой они не знают, и которая может их огорчить.
Мне было сорок пять, когда я, Алексей Петрович, связал свою судьбу с Галиной Николаевной. У неё уже были трое детей Сергей, Надежда и Ваня и жизнь после провального брака оставила её лишь с двумя старенькими чемоданами и надеждой на новый шанс. Я жил в доме, построенном на копейках, отложенных из зарплаты в рублях, и не раздумывал: «Привези детей, живите со мной. Станем одной семьёй».
Сначала всё было как в сказкесновидении: каждый ребёнок нес в себе свой мир. Старший бесконечно спорил, как будто вечно гнался за утренним солнцем; средняя рыдала по пустякам, словно её сердце было сделано из стекла; младший цеплялся за мать, как крошечный кленовый лист к ветке. Я чинил их деревянные машинки, возил их в школу на стареньком «Запорожце», покупал им пальто, когда казна позволяла. Я не делил их на «моих» и «её» они были просто нашими.
И потом всё, как в странном сне, развалилось. Галина заболела и ушла, оставив после себя лишь эхо своего голоса. Я остался один с тремя детьми, не зная, как быть отцом, если кровь не моя. Мне шептали: «Отдай их родственникам, ты им ничего не обязан». Но я не смог. Они привыкли к моему дому, а я к их смеху. Я рос их один, как умел, подгоняя ветки жизни к земле.
Годы шли, словно медленно катились облака над Уралом. Дети выросли, разъехались, создали свои семьи. Сначала звонили, наведывались, потом общение стихло, как зимний ветер в тайге. Теперь они появляются лишь на праздники, и то скорее по привычке, чем из желания. Я старею, здоровье подводит, и однажды, проходя мимо старого магазина, случайно услышал, как ктото шепчет, что они уже подготовили для меня место среди могил. Как будто ждали, когда я уйду.
Самое горькое осознать, что я отдал им дом, заботу, еду, любовь, а в их памяти я, вероятно, лишь «удобный старик с крышей». Не было благодарности, не было искреннего участия.
Но есть одно, чего они не знают. Каждое утро в мою крошечную комнату стучится соседка простая женщина по имени Агния. Иногда она приносит ароматный хлеб, иногда крошку своей варёной щи. Спрашивает, как я себя чувствую, не ради денег, не ради наследства, а из чистой доброты. Когда у меня поднялась температура, она сама позвонила врачу и сидела рядом, пока я не погрузился в сон. Тогда я понял: близость не в крови, а в человеческой теплоте.
Поэтому я решил: дом, где выросли мои дети, всё, что я скопил и бережно хранил, отдам Агнии. Не тем, кто ждёт моего конца, а той, кто хотя бы спросила: «Как вы сегодня?». Может показаться жёстким, но я не чувствую вины. Я отдал детям всё, что мог. Благодарность нельзя заставить, её лишь можно увидеть.
Теперь душа спокойна. Я знаю, что поступаю правильно. Пусть судят, если захотят. Но скажите сами: имеет ли смысл, кто записан в бумагах как «сын» или «дочь», если в трудный момент их рядом нет? Не ли ближе тот, кто протянул руку, когда я упал? Я решил: наследство оставлю не по крови, а по совести.
А вы как думаете? Кому действительно стоит отдавать свою любовь, время и то, что остаётся после нас: детям, что отдалились, или тем, кто был рядом, хоть и был когдато чужим?
