Когда-то, давным-давно, я думала, что мои дети будут помнить обо мне. Но я ошиблась. Тогда я сказала им прямо: или заботитесь обо мне, или продам всё и уйду в дом для стариков.
Усталость во мне копилась годами — дрожь в пальцах, ноющая грудь, ночи без сна. Мои выросшие сын и дочь живут так, будто меня уже нет на свете. Я отдала им всё: душу, молодость, здоровье. А они даже не спросят, как мои дела. Пришлось поставить условие: или помогаете, или продаю всё и уезжаю. Там у меня будет покой, уход и никаких разочарований.
С мужем мы жили ради детей. Ради них отказывали себе во всём. Лучшие учителя, университеты, поездки — всё это стоило нам крови и пота. Мне казалось, что мы — крепкая семья. Возможно, слишком баловали их. Но разве можно иначе, когда любишь их больше жизни?
Когда Наталья вышла замуж и ждала ребёнка, муж мой вдруг умер — просто не проснулся. Его смерть сломила меня, но я держалась — дочери нужна была моя поддержка. Я отдала ей квартиру, доставшуюся от моих родителей. Сыну досталась двушка в центре, которую мы получили от свекрови. Дарственную я не спешила оформлять — хотела посмотреть, как они себя поведут.
Я работала до семидесяти четырёх, хотя могла уйти на пенсию раньше. Всё откладывала: то внукам помочь, то детям с ремонтом. Но в один день силы оставили меня. Ноги не ходят, руки дрожат. А помощи — никакой.
Внук от Натальи уже в школу ходит. У сына — маленький. Старшего я нянчила с пелёнок, а младшего даже на руки не брала. Меня никто не звал, не спрашивал, нужна ли помощь. А я нуждалась. Звонила, просила: купите хлеба, помогите убраться. В ответ — «некогда», «потом», «дела».
Виделись только по праздникам. Всё остальное время я справлялась одна. Пока в один день не упала на кухне и не смогла подняться. Лежала на полу, пока соседка не зашла. Врачи продержали меня пять дней. Ни сын, ни дочь не приехали. «Работаем», — сказали. Когда попросила забрать домой, Наталья предложила такси. Тогда я всё поняла.
Выйдя из больницы, пошла в соцслужбу. Узнала про дома для стариков, цены, документы. Я не хочу доживать век в одиночестве, где меня никто не ждёт.
Когда дети пришли, я объявила: если не начнёте помогать — продам квартиры, дачу и уеду. Денег хватит на годы достойной старости. А они — как знают.
«Ты нас шантажируешь? — вспыхнула Наталья. — У нас кредиты, дети, а ты только о себе думаешь!»
Да, думаю. Потому что никто обо мне не думает. Я не просила многого — лишь немного заботы. Я дала вам всё. А теперь не могу дождаться, чтобы кто-то налил суп или помог лечь спать. Не говорите мне про занятость — я всегда находила время для вас.
Дочь обиделась. Сын молча ушёл. Прошла неделя — ни звонка, ни весточки. Но я не жалею. В этом молчании — вся правда. Им не нужна я. Им нужно только то, что у меня есть. А если нет — значит, ничего.
Не знаю, что будет. Возможно, уеду. Найду место, где хоть по имени будут звать, а не считать обузой. Теперь я поняла: быть матерью — не значит, что дети останутся рядом. Особенно когда ты им «неудобна».