С тех пор дети звонят мне каждый день, но я чувствую: им нужно не моё здоровье, а моя квартира
Ольга Семёновна стояла у окна, глядя на заснеженный двор. В её хрущёвке было тихо, только часы на кухне мерно тикали. Она давно не работала, и мысли всё чаще возвращались к её взрослым детям — двум дочерям и сыну. Сегодня её день рождения. Заглянут ли они? Хотя бы позвонят? Но Ольга Семёновна уже давно не ждала чуда.
“Помню, как тридцать лет назад муж ушёл, оставив меня с тремя малышами, — горько думала она. — Не выдержал: крики по ночам, вечный бардак, копейки в кошельке. Мне самой-то тридцать было, старшие только в первый класс пошли, а младший ещё в коляске сидел. Кормить, одевать, растить…”
Ольга Семёновна не сдалась. Работала за троих — мыла полы в поликлинике, торговала на рынке, сидела с чужими детьми. Личной жизни не было. Мечтала только об одном: чтобы её дети ни в чём не нуждались.
Теперь она понимала: деньги не заменили им материнского тепла. Им нужна была не просто еда, а её улыбка за ужином, сказка перед сном…
Никто тогда не помог. Муж исчез, будто испарился. “Его выбор, — думала она без злости. — У каждого своя судьба.”
Дети выросли, разъехались. У каждого своя семья, свои заботы. Она осталась одна. Пенсия маленькая, но Ольга Семёновна всю жизнь копила — на свадьбы, на ремонты, на будущее внуков…
Теперь у неё были сбережения, трёшка в спальном районе — и тишина. Даже поговорить не с кем.
Неделю назад сердце прихватило. “Скорая”, больница, диагноз — слова врачей прозвучали как приговор.
Медсёстры вызвали родных. И чудо — все трое примчались в один день.
Соседка по палате ахнула:
— Какие у вас дети внимательные! Не отходят ни на шаг!
Ольга Семёновна лишь горько усмехнулась. Она-то знала своих детей лучше.
После выписки звонки стали ежедневными.
— Мам, как самочувствие?
— Мама, тебе чего-нибудь принести?
— Мам, а ты завещание оформила? На всякий случай…
Голоса звучали заботливо, но в них не было тревоги — лишь холодный расчёт. Ольга Семёновна чувствовала: их волнует не она, а её квартира и сберкнижка. Всё, что она собирала для них, годами отказывая себе.
Сердце ныло: неужели так и закончится?
В последние дни она много думала. Смотрела на тёмные окна напротив и понимала: старость наступила не такая, как в мечтах. Она грезила о внуках у самовара, о семейных праздниках… А получила пустые стены и звонки, полные скрытого интереса.
В голове созревала страшная мысль: отписать квартиру соседке Татьяне Ивановне — той, что десятилетия заходила “на огонёк”, приносила пироги, спрашивала: “Как ты, Оленька?” — без намёков, без корысти. А деньги — в детский дом.
Решение ещё не принято. Но Ольга Семёновна уже знала: любовь не купишь ни рублём, ни метрами. Она или есть, или её нет.
Жизнь одна. И старость — одна.
Если уж суждено доживать в одиночестве, пусть хотя бы последний её поступок будет честным. Не перед теми, кто забыл о ней, когда ей было тяжело, а перед собственной совестью.