Детские обиды
Леночка разложила гречневую кашу по тарелкам, а в тарелку сына вареньем нарисовала веселую рожицу.
— Мужчины! Завтракать! — позвала она, разливая по кружкам только что заваренный чай.
Сережа уселся за стол и недовольно скривился.
— Не хочу кашу, — буркнул он.
— Это ещё что за новости? Гречка — сила! Хочешь на каток — сначала подкрепись, — вмешался Виктор, отец семейства, зачерпнул ложку и с аппетитом отправил в рот. — М-м-м… Волшебство! Наша мама — кудесница. Поверь, сынок, никто так гречку не готовит.
Сережа недоверчиво покосился на отца, но тоже взял ложку. Когда тарелька опустела, Лена убрала её и подвинула к сыну чашку с чаем.
— Что-то случилось? — спросила она мужа. — Последние дни ты как в воду опущенный. На работе проблемы?
— Я всё съел! Когда пойдём кататься? — весело перекрикивал Сережа.
— Иди поиграй, нам с мамой надо поговорить, — Виктор поймал обиженный взгляд сына. — Чуть позже. Иди.
Лене на секунду показалось, что она читает его мысли. Мальчишка колебался — заплакать (ведь каток может отмениться) или уйти в комнату и страдать в одиночестве. Она улыбнулась и кивнула, давая понять: всё будет, просто не сейчас.
Сережа сполз с табуретки и с надутым лицом вышел из кухни.
— Ну? Что гложет? — Лена села на его место.
— Даже не знаю, с чего начать. Сам не понимаю, — Виктор крутил чашку в руках.
— У тебя любовница? Хочешь уйти? — Лена смотрела прямо.
— Лен, ты чего?! Как тебе такое в голову пришло? — Виктор вспыхнул.
— А что ещё думать? Если на работе всё в порядке, что тебя так выбило из колеи? — Лена начала терять терпение. — Вчера просила мусор вынести. Кивнул и забыл. Весь в мыслях. Говори, только не ври.
Виктор внимательно посмотрел на жену.
— Ко мне приходила мать, — наконец выдавил он.
Лена видела, как тяжело ему давались эти слова.
— Во сне? И что она тебе нашептала с того света, что ты ходишь как пришибленный? — попыталась по-доброму пошутить Лена.
— Нет, не во сне. Живая, — Виктор резко отодвинул чашку, чай расплескался.
Лена вскочила, схватила губку и вытерла лужу.
— Она же умерла. Или ты мне врал все эти годы?
— Не врал! Разве не понятно? Она для меня действительно умерла, — Виктор раздражённо сжал кулаки.
— Так. Умерла, живая… Объясни. Я слушаю.
— Что объяснять? Мне было десять. Отец пил. Они с матерью вечно скандалили. Она была красивая, а он ревнивый. До рукоприкладства доходило. Она маскировала синяки, но я видел.
В тот день отец приполз пьяный в хлам. Орал, что она его довела. Мать молчала — это его ещё больше бесило. Я ушёл в комнату, но слышал, как они кричали. Потом что-то грохнуло — и тишина. Я выглянул. Отец лежал на полу, из головы текла кровь. А мать… стояла над ним, зажав рот руками.
Она заметила меня, вытолкала из кухни, сказала, что отец упал, она вызовет «скорую». Но приехала милиция. Мать ушла с ними, велела ждать тётю Катю, сестру отца.
Тётя Катя рыдала, называла мать убийцей, говорила, что ей в тюрьме место. Потом велела собрать вещи — я теперь буду жить у неё.
Она поливала мать грязью. Я кричал, что мама добрая, что она не виновата. Но меня никто не слушал. А её муж, дядя Саша, велел мне всем говорить, что родители погибли в аварии. А то в школе засмеют, если узнают, что у меня мать — убийца.
Мать не пришла. Не звонила, не писала. Я перестал ждать. Тётя Катя меня кормила, одевала, но не любила.
Однажды я взял у неё из кошелька десятку. За что получил подзатыльник. «Ещё раз яСережа вбежал на кухню с коньками в руках, и Лена, глядя на его сияющие глаза, вдруг поняла, что самое важное — не тайны прошлого, а вот эти мгновения, когда вся семья вместе, и впереди их ждёт обычный, но такой счастливый день на катке.
