— Вот блин, совсем соплячки, а уже автостопом торгуют, — Леонид прижал тормоз, увидев двух девчонок, машущих руками на трассе. Давно не заезжал в этот район — нужды не было. Места тут глухие, дальше только сопки да тайга.
— Куда путь держите? — высунулся он в окно.
— До Сосновки, дяденька! — Девчонкам лет по 13–14. Джинсы, кофты, ветровки, челки под линейку — типичные школьницы.
— Далековато… Ладно, садитесь, мне по пути.
Как только те устроились на заднем сиденье, Леонид тут же начал мораль читать: — Мелкие еще, а уже в чужие машины лезете. Я вам кто — маньяк или добрый самаритянин?
— Дядя Лёня, автобус же не ходит! Мы в райцентр ездили, а обратно только на попутках.
— Все равно родителей слушаться надо, — обернулся он и поймал взгляд одной из девчонок: голубые глаза, наивные, будто из детства.
— И где ваши родители?
— Мы в первый раз так… Но вы же добрый, видно сразу!
— Эх, малолетки… — Леонид даже размяк от такой простодушной лести. — Ладно, вези-вези. Но чтоб больше — ни-ни!
— Ладно…
Мог бы высадить их у поворота — деревня уже виднелась. Но, распираемый внезапным чувством отцовства (хотя своих детей у него не было), свернул прямо к домам.
— Денег у нас мало… — заёрзали девчонки.
— Да ладно, не надо. Воды только принесите.
Свету высадил у первого же дома, а Настю — почти в центре. Жаль, родителей Светы не увидел — всыпал бы за беспечность.
— Вот наш дом! — Настя ткнула пальцем в серый брусчатый дом. — Я вам сейчас денег принесу!
— Хватит, — махнул он рукой. — Родители дома?
— Должны быть… — Только сказала, как калитка скрипнула. На пороге — женщина в платке, руки в земле, видно, с грядок.
— Это что за самоволка?! — сразу накинулась та.
— Я вот то же самое говорю: нечего детям одним по трассам шляться!
— Да в райцентр-то всегда на автобусе ездили! — оправдывалась та. — Спасибо вам… — и вдруг замолчала. Леонид снял кепку, и тут её лицо дрогнуло.
— Лёнь?!
Он присмотрелся. — Во даёт… Вера? Воронова?
— Ну да, я… А ты-то сам лысеешь, старик.
Гордеев смутился. — Это… твоя?
— Моя, Лёня. Моя. — Повернулась к дочери: — Иди, Насть, дома обед.
Та ушла, оглядываясь.
— Моя. Я её не бросала, в отличие от кого-то.
Леонид остолбенел. — Ну… это… не так всё было…
— Как «не так»? Ты же сразу сказал — «Твои проблемы». Вот я и уехала.
— Да кто ж знал-то… Сколько ей?
— Четырнадцать. Не видишь, что ль, на кого похожа? Раньше не замечала, а сейчас гляжу — твои глаза, твой подбородок…
— Чего хочешь-то? — Он уже потянулся к ручке двери.
— Ничего, Лёнь. Раньше не нуждалась — и сейчас не надо. Просто знай.
— Ну, я поехал… — Завёл двигатель, но Вера вдруг постучала в стекло.
— Спасибо, — тихо сказала она. — Хоть раз в жизни пригодился как отец.
Он дал газу, но всю дорогу корежило. Вроде жизнь удалась: жена с двумя продуктовыми ларьками, пасынок… А своих детей нет. И тут — дочь. Его кровь.
Вернулся бы… Но вспомнил взгляд Веры — холодный, как сибирский ветер. И жену — её слово в доме закон. И сжался, как тогда, 14 лет назад.
***
— Кто это был?! — Михаил выскочил со двора, увидев незнакомую машину. — Насть, это что?! С незнакомцами катаешься?!
— Пап, я больше не буду! Дядя хороший, подвёз…
— Чтоб не смела! — вытер пот со лба. — Ты же старшая, пример подавать надо!
— Миш, иди сюда, — позвала Вера. — Не буду врать… Это её отец. Биологический.
— И он знает?
— Теперь знает.
— Ну и хрен с ним! — Михаил плюхнулся на лавку. — Я её в сад водил, в школу записал, а тут…
— Да не переживай, — Вера взяла его за руку. — Трус он. Не придёт.
— Давай Насте скажем?
— Знает же, что ты приёмный… — прижалась к нему.
— Не думаю, что разлюбит.
Из дома выбежала Настя и вцепилась в обоих.
— Соскучилась!
— Дня не прошло! — засмеялся Михаил.
— Честно-честно!
— Верю, дочь, — обнял её крепко.
