Ранним утром, когда солнце только начинало золотить крыши деревенских домов, а воздух пах свежескошенной травой и спелой земляникой, раздался звонкий голосок маленькой Светланы девочки с глазами, как васильки в поле, и двумя аккуратными косичками:
Бабуля, ну когда же наконец? Я же договорилась с Машкой и Дашкой мы идём на речку! Там вода такая чистая, что даже раков видно! Ну пожааалуйста!
На крылечке, опираясь на старую деревянную скамью, сидела Агафья Степановна. Её руки, иссечённые морщинами, будто кора старой берёзы, крепко сжимали тяпку. Вздохнув, она посмотрела на внучку взгляд у бабушки был тёплый, но усталый.
Светуля, родная, тихо сказала она, у твоих подружек мамки-няньки по дому бегают, а у нас с тобой кто? Огород сам себя не прополет, а каша в печке сама не сварится.
Света надула губки, но в глазах у неё читалось не отчаяние, а решимость. Она знала: сделает дело гулять смело! Взялась за тяпку, да так лихо, что сорняки так и летели в сторону. Каждый вырванный пырей был маленькой победой ради большого купания.
Когда последняя грядка была прополота, девочка вскочила, отряхнула передник и радостно крикнула:
Всё, бабусь! Можно идти?
Иди, ласточка, кивнула старушка. Только смотри, к обеду возвращайся по радио дождь обещали.
Света помчалась по деревенской улице, оставляя за собой звонкий смех, будто рассыпала горсть монет. Агафья Степановна смотрела ей вслед и думала: “Откуда в этой крохе столько огня? Будто не ребёнок, а маленькое солнышко!”
Тут к калитке подошла соседка Пелагея Никитична, женщина с добрыми глазами и руками, привыкшими к труду.
Агафья, шепотом сказала она, видела сегодня на базаре твою невестку Иришку. В мини-юбке, как девица молодая, с подругами бухает. Говорит, Светку к себе заберёт.
Агафья побелела, будто её облили холодной водой.
Объявилась… прошептала она. Двенадцать лет как ветром сдуло, а теперь вспомнила про дочь?
Я ей говорю: “Ты ж её с пелёнок не видела!” А она хохочет, будто это шутка. Как будто ребёнок это кошелёк, который можно забыть, а потом вспомнить.
Что же мне делать-то? всхлипнула Агафья. По бумагам она мать, а я так бабка старая. Но ведь это я Светку на ноги ставила, ночами у кроватки сидела, когда зубки резались…
Сердце сжалось от страха. В глазах потемнело, в висках застучало. Агафья опустилась на скамью, прижимая к груди вышитый платок. Одна мыснь не давала покоя: закон на стороне Ирины, а любовь разве измеряется статьями?
Ирина ворвалась в их жизнь как ураган. Сын Агафьи, Витя, был без ума от неё. Но Иришка тянула из него всё деньги, силы, здоровье. Агафья сразу поняла: не невестка это, а чёрная туча над их домом.
Потом случилось так: Ирина родила, бросила Светку бабке и смылась. Витя же, постаревший на десять лет, изредка приезжал, но в глазах у него уже не было жизни.
Сынок, как-
