Меня зовут Антон Соколов. Мне двадцать восемь лет, и я юрист. Да, у меня синдром Дауна. Но это лишь одна из моих черт такая же, как цвет глаз или любовь к чаю с лимоном. Увы, не все это понимают.
В фирме «Петров и партнёры» я проработал два года. Моя должность помощник юриста. Я систематизировал дела, проводил предварительные исследования, готовил документы. Моя работа была безупречной. Я приходил раньше всех, уходил позже, потому что любил своё дело. Коллеги уважали меня, сам Пётр Петрович не раз хвалил. Казалось, наконец-то я доказал людям с синдромом Дауна есть место не только в стереотипах, но и за настоящим юридическим столом.
Но всё изменилось в тот хмурый октябрьский вторник.
Антон, присядь, сказал Петрович, когда я зашёл в его кабинет.
Голос его звучал необычно сухо.
Надо обсудить кое-что важное.
Сердце ёкнуло. Я уже знал: если взрослый говорит «важно», хорошего ждать не приходится.
Я что-то сделал не так?
Нет, нет, наоборот. Ты прекрасно справляешься. Но он запнулся. Поступило несколько жалоб от клиентов.
Я нахмурился.
Жалоб? На мою работу?
Не совсем. Скорее на твоё присутствие.
Воздух вокруг словно сгустился.
Клиенты выражают обеспокоенность. Говорят, что кто-то вроде тебя может создавать впечатление непрофессионализма.
«Вроде меня» это как? спросил я, хотя прекрасно понимал.
Ты же знаешь, Антон, это не личное. Просто бизнес. Они платят большие деньги и хотят видеть определённый имидж.
Я молчал. Потом медленно проговорил:
Вы увольняете меня из-за синдрома Дауна?
Не говори так, мы просто меняем формат сотрудничества. Ты мог бы работать удалённо
Нет, я встал. Я не собираюсь прятаться. Я хороший юрист, Пётр Петрович. И если вы увольняете меня из-за диагноза это дискриминация.
Я вышел из кабинета с высоко поднятой головой. А внутри всё рухнуло.
Тем вечером, в своей маленькой квартире с видом на шумную московскую улицу, я сел за ноутбук. Если они думают, что я сдамся без боя они не знают, с кем имеют дело.
Следующие недели я провёл за законами, статьями, судебными прецедентами. Стол был завален бумагами, а голова аргументами. У меня было всё: переписка, хвалебные отзывы, свидетельства коллег. Через три недели иск был готов.
Когда новость попала в прессу, телефон разрывался.
«Юрист с синдромом Дауна подаёт в суд на бывшего работодателя за дискриминацию».
Многие предлагали помощь. Но я отказывался.
Если я не смогу защитить себя сам, говорил я, то какой же я юрист?
Суд состоялся морозным утром. Зал был переполнен журналистами. На противоположной стороне Петрович и трое его адвокатов. Я был один, но не одинок: в сердце жила вера в справедливость.
Судья, седовласый мужчина с строгим взглядом, посмотрел на меня поверх очков:
Антон Сергеевич, вы уверены, что хотите представлять себя самостоятельно?
Да, ваша честь, ответил я твёрдо.
Первым выступал адвокат Петровича ухоженный господин в дорогом костюме. Его речь длилась почти час: «обоснованные кадровые решения», «корпоративные стандарты», «право работодателя». Он ни разу не произнёс «синдром Дауна», но каждое слово дышало этим.
Когда пришла моя очередь, в зале воцарилась тишина.
Меня зовут Антон Соколов. Я юрист. И да, у меня синдром Дауна. Но сегодня это не имеет значения. Потому что мы здесь не ради моих генов, а ради моей работы.
Я показал документы, отзывы, отчёты.
Вот оценки Петра Петровича: «Исключительная внимательность. Надёжный сотрудник». А теперь он говорит, что я «порчу имидж». Скажите, какой имидж у фирмы, увольняющей человека только за то, как он выглядит?
Свидетели подтвердили мои слова. Один коллега даже смахнул слезу, рассказывая, как я помогал ему с делами.
Когда я допрашивал Петровича, в зале стояла такая тишина, что слышно было скрип ручек журналистов.
Пётр Петрович, моя работа была неудовлетворительной?
Нет, пробормотал он.
Тогда почему меня уволили?
Потому что некоторые клиенты
Значит, не из-за работы? А из-за того, кто я есть?
Он молчал. Этого было достаточно.
В последнем слове я говорил искренне:
Я не прошу жалости. Я прошу справедливости. Чтобы меня оценивали по делам, а не по тому, как я родился. Потому что сегодня это моё дело. Но завтра может коснуться любого.
Присяжные совещались три часа. Три самых долгих часа в моей жизни.
Когда они вернулись, старшина встал:
По делу Соколова против «Петрова и партнёров» признать ответчика виновным в дискриминации.
Я даже не слышал аплодисментов. Только видел, как судья едва заметно улыбнулся и кивнул.
Через полгода я открыл свою контору «Соколов и партнёры». Первой клиенткой стала женщина в инвалидной коляске, уволенная за «медлительность». Вторым глухой мужчина, которому отказали в должности бухгалтера.
Теперь в моём кабинете, рядом с дипломом, висит табличка:
«Антон Соколов. Юрист».
Без уточнений. Без ярлыков.
Потому что я не «юрист с синдромом Дауна».
Я юрист. И этого более чем достаточно.
