Меня зовут Иван Соколов. Мне двадцать восемь, и я юрист. Да, у меня синдром Дауна. Но это лишь одна из многих моих черт такая же, как цвет глаз или любовь к чаю с вареньем. Увы, не все это понимают.
В юридической конторе “Петров и партнёры” я проработал два года. Моя должность помощник юриста. Я систематизировал дела, проводил предварительные исследования, составлял документы. Работал безупречно. Приходил раньше всех, уходил позже, потому что любил своё дело. Коллеги уважали меня, сам Петров не раз хвалил. Казалось, наконец я доказал место людей с синдромом Дауна не только в стереотипах, но и за настоящим рабочим столом.
Но всё изменилось в тот пасмурный октябрьский вторник.
Иван, присядь, сказал Петров, когда я зашёл в его кабинет.
Голос его был сухим, отстранённым.
Надо поговорить о важном.
Сердце ёкнуло. Я уже знал: когда взрослый говорит “важно”, добрых вестей ждать не стоит.
Я что-то сделал не так?
Нет, нет, наоборот. Ты отлично справляешься. Но он запнулся. Поступило несколько жалоб от клиентов.
Я нахмурился.
Жалоб? На мою работу?
Не совсем. Это скорее о твоём присутствии.
Воздух словно сгустился.
Клиенты выражают беспокойство. Говорят, что человек вроде тебя может создавать впечатление непрофессионализма.
“Вроде меня” это как? спросил я, хотя отлично понимал.
Понимаешь, Иван, это не личное. Просто бизнес. Они платят немалые деньги, и для них важен определённый образ.
Я молчал. Потом тихо проговорил:
То есть вы увольняете меня из-за синдрома Дауна?
Не говори так, мы просто меняем формат сотрудничества. Ты мог бы работать удалённо
Нет, я поднялся. Я не собираюсь прятаться. Я хороший юрист, Николай Сергеевич. И если вы меня увольняете из-за диагноза это дискриминация.
Я вышел из кабинета с высоко поднятой головой. А внутри всё рухнуло.
В тот вечер, в своей маленькой квартире с окнами на шумный двор, я сел за ноутбук. Если они думают, что от меня так легко избавиться они не знают, с кем имеют дело.
Следующие недели я провёл за законами, статьями, судебными прецедентами. Стол был завален бумагами, голова аргументами. У меня было всё: переписка, положительные отзывы, свидетельства коллег. Через три недели иск был готов.
Когда новость попала в прессу, телефон разрывался.
«Юрист с синдромом Дауна подаёт в суд на бывшего работодателя за дискриминацию».
Многие предлагали помощь. Но я отказывался.
Если я не могу защитить себя сам, говорил я, то какой же я юрист?
Судья, суровый седой мужчина, посмотрел на меня поверх очков:
Иван Сергеевич, вы уверены, что хотите представлять себя самостоятельно?
Да, ваша честь, ответил я твёрдо.
Первым выступал адвокат Петрова подтянутый господин Лебедев. Его речь длилась почти час: “обоснованные кадровые решения”, “корпоративная политика”, “право работодателя”. Он ни разу не произнёс “синдром Дауна”, но каждое слово им дышало.
Когда настала моя очередь, в зале затихли.
Меня зовут Иван Соколов. Я юрист. И да, у меня синдром Дауна. Но сегодня это не имеет значения. Потому что мы здесь говорим не о моих генах, а о моей работе.
Я показал документы, отзывы, отчёты.
Вот оценки, которые давал мне Петров: “Исключительная внимательность к деталям. Надёжный сотрудник”. А теперь он заявляет, что моё присутствие “портит имидж”. Скажите, какой имидж у фирмы, которая увольняет человека только за то, как он выглядит?
Свид
