Для них я был позором смуглый сын с грубыми руками, напоминавший о грязи, из которой они так рвались выбраться. Мой брат, Артём, был солнцем в доме: светлокожий, с гладкими волосами и лёгкой улыбкой, которая, по словам матери, «открывала любые двери». Я же был тенью, тянувшейся за ним, упрямым напоминанием о наших простых корнях.
Мы росли в одном доме, но в разных мирах. Пока Артёма отправляли на курсы английского и программирования в Москву, мне приходилось оставаться и помогать отцу на маленьком участке, который кормил нас. «Ты, Денис, создан для земли, крепкий, как дуб», говорил отец, и хоть это звучало как похвала, в его устах всегда отдавалось приговором. Я не был умным, не был изящным я был просто рабочей силой, парой крепких рук.
Мать, Анна, была ещё жёстче. Когда я возвращался с поля, испачканный землёй и с потом на лбу, она кривила губы. «Ты только посмотри на себя, весь в грязи. Выглядишь как батрак, а не как сын хозяина», шипела она, следя, чтобы я слышал. «Иди помойся, не то запачкаешь пол, который Артём только что вымыл». Артём никогда не мыл полы. Артём читал книги на диване, пока я стоял под ледяной водой, смывая с себя и грязь, и унижение.
Единственным, кто смотрел мне в глаза, был дядя Сергей, брат отца. Он был белой вороной в семье, плотником, который, по мнению матери, так и не «выбился в люди». Однажды, когда я чинил забор под палящим солнцем, дядя сел рядом.
«Знаешь, почему мать любит Артёма больше?» спросил он прямо.
Я молча покачал головой, чувствуя ком в горле.
«Потому что он похож на мужчину, за которого она мечтала выйти замуж. А ты ты похож на нас, на тех, кто пахнет потом, а не дорогим одеколоном. Но не позволяй этому отравить тебя, племянник. Ценность мужчины не в дипломах, а в том, что он строит вот этими руками». Он сжал мои ладони, такие же грубые, как его.
Последней каплей стал мой восемнадцатый день рождения. Родители усадили нас за стол. Артёма только что приняли в престижный университет в Санкт-Петербурге. Мать с гордостью плакала.
«Артём будущее нашей семьи, Денис», сказал отец, не глядя на меня. «Он думает, а не только машет руками. Поэтому мы решили переписать землю на его имя. Чтобы, когда он закончит учёбу, у него был капитал для своего дела».
Я почувствовал, будто земля уходит из-под ног. Земля, которую я обрабатывал с детства, единственное место, где мой труд что-то значил, отнимали, чтобы оплатить мечты брата.
«А я?» спросил я еле слышно.
Мать бросила на меня ледяной взгляд. «У тебя уже есть ремесло. Всегда найдётся тот, кому нужен сильный работник. Не будь неблагодарным, это для блага семьи».
Той ночью я не спал. Перед рассветом сложил пару рубах в сумку и ушёл к дяде Сергею. Не попрощался. Зачем? Для них я исчез давно. Дядя принял меня без вопросов. Дал крышу, тарелку супа и место в мастерской. «Здесь все начинают с подметания стружки», сказал он. И я подметал. Подметал с яростью, с болью, пока ладони не кровоточили. Освоил ремесло, научился чувствовать дерево, делать точные распилы. С годами мастерская дяди разрослась. Я стал не подмастерьем, а его партнёром. Мы открыли строительную фирму. Начинали с ремонтов, потом строили дома, а затем и целые кварталы. Дядя был душой дела, я его двигателем.
Тем временем вести о семье доносились, как отголоски. Артём окончил университет с отличием, но его «бизнес» так и не взлетел. Он потратил деньги от продажи части земли на дорогую машину и путешествия. Остальное заложил ради аферы. Жил напоказ, по уши в долгах. Родители, постаревшие и измученные, поддерживали его иллюзию, твердя, что их «успешный сын» просто переживает чёрную полосу.
Дядя Сергей умер два года назад. Оставил мне всё, заставив пообещать, что я не забуду, откуда вышел. Его уход оставил пустоту, но и состояние, которое я сам помог создать.
Месяц назад раздался звонок. Отец. Его голос, некогда твёрдый, дрожал. Банк забирал дом и оставшуюся землю. Артём сбежал, оставив неподъёмные долги.
«Денис, сынок прошептал он. Нам нужна помощь. Ты наша последняя надежда».
Вчера мы сидели за тем же столом, где меня когда-то осудили. Мать не поднимала глаз с потрёпанной скатерти. Отец выглядел на сто лет. Артёма не было. Трус.
«Я знаю, мы не имеем права просить», тихо сказала мать, слёзы катились по её морщинистым щекам. «Я была плохой матерью. Гордость ослепила меня. Но это твой дом, Денис. Земля твоего деда».
Я смотрел на неё, видя не женщину, что презирала меня, а сломленную незнакомку. Вспомнил её слова, холод презрения, одиночество детства. Встал, подошёл к окну, взглянул на землю, что когда-то была моим миром.
«Я выкуплю долг», сказал я наконец. В комнате повисло облегчённое молчание. Мать начала бормотать: «Спасибо, сынок, спасибо»
Я перебил её, резко обернувшись. Голос звучал твёрдо, без дрожи.
«Я выкуплю долг и заберу всё. Но не обманывайтесь». Я сделал паузу, давая словам осесть. «Эта земля не ради вас. Она в память о единственном человеке, который видел во мне сына, а не вьючную скотину».
Я купил землю, которую мне отказали. Не чтобы вернуться домой, а чтобы у них его больше не было.