Для них я был позором, смуглокожим сыном с грубыми руками, напоминавшим о той грязи, из которой они так отчаянно пытались выкарабкаться. Мой брат, Артём, был солнцем в доме светлокожий, с прямыми волосами и лёгкой улыбкой, которая, по словам матери, «открывала любые двери». Я же был тенью, следующей за ним, упрямым напоминанием о наших простых корнях.
Мы росли в одном доме, но в разных мирах. Артёма отправляли на курсы английского и программирования в Москву, а я оставался помогать отцу на маленьком клочке земли, что кормил нас. «Ты, Никита, создан для земли. Крепкий, как бык», говорил отец, и хоть это звучало как похвала, на деле было приговором. Я не был умен, не был изыскан я был просто грубой силой, парой рабочих рук.
Мать, Татьяна, была ещё жестче. Когда я возвращался с поля, в одежде, пропахшей землёй, с потом на лбу, она кривила губы. «Ты только посмотри на себя, весь в грязи. Точно не сын хозяина, а батрак», шептала она, чтобы я непременно услышал. «Иди мойся, а то запачкаешь пол, который Артём только что вымыл». Артём никогда не мыл полы. Артём читал книги на диване, пока я стоял под ледяной водой, смывая с себя и грязь, и унижение.
Единственный, кто смотрел мне в глаза, был дядя Сергей, брат отца. Он был белой вороной, плотником, который, по словам матери, так и не захотел «выбиться в люди». Однажды, когда я чинил забор под палящим солнцем, дядя сел рядом.
«Знаешь, почему мать любит Артёма больше?» спросил он прямо.
Я молча покачал головой, чувствуя ком в горле.
«Потому что он похож на человека, за которого она хотела выйти замуж. А ты ты похож на нас, на тех, кто пахнет потом, а не дорогим парфюмом. Но не позволяй этому отравить тебя, племянник. Ценность мужчины не в его дипломах, а в том, что он может создать вот этими руками». И он сжал мои мозолистые ладони.
Окончательный разрыв случился в мой восемнадцатый день рождения. Родители усадили нас за стол. Артёма только что приняли в престижный университет в Санкт-Петербурге. Мать плакала от гордости.
«Артём будущее нашей семьи, Никита», сказал отец, не глядя на меня. «Он думает головой, а не только руками. Поэтому мы решили переписать землю на его имя. Чтобы у него был капитал для бизнеса после учёбы».
Я почувствовал, будто земля уходит из-под ног. Земля, которую я обрабатывал с детства, единственное место, где мой труд что-то значил, её отнимали, чтобы оплатить мечты брата.
«А я?» едва слышно спросил я.
Мать бросила на меня самый холодный взгляд в своей жизни. «У тебя уже есть ремесло. Всегда найдётся тот, кому нужен крепкий работник. Не будь неблагодарным, это ради семьи».
В ту ночь я не спал. Перед рассветом сложил пару рубах в мешок и ушёл к дяде Сергею. Не прощался. Зачем? Для них я исчез уже давно. Дядя принял меня без вопросов. Давал крышу над головой, миску супа и место в мастерской. «Здесь все начинают с подметания стружек», сказал он. И я подметал. Подметал со злостью, с болью, пока у меня не кровоточили руки. Но я выучил ремесло, научился чувствовать дерево, делать точные разрезы. Со временем мастерская дяди разрослась. Я стал не просто учеником его партнёром. Мы основали небольшую строительную фирму. Начинали с ремонтов, затем строили дома, а потом и целые жилые комплексы. Дядя был душой дела, я его движущей силой.
Тем временем до меня доходили редкие вести о семье. Артём окончил университет с отличием, но его «бизнес» так и не взлетел. Он потратил деньги от продажи части земли на дорогую машину и путешествия. Остальное заложил, вложившись в аферу. Жил в долг, поддерживая иллюзию успеха. Родители, постаревшие и измученные, покрывали его, притворяясь, что их «успешный сын» просто переживает чёрную полосу.
Дядя Сергей умер два года назад. Он оставил мне всё, заставив пообещать, что я не забуду, откуда родом. Его уход оставил пустоту, но и состояние, которое мы вместе создали.
Месяц назад мне позвонил отец. Его когда-то твёрдый голос дрожал. Банк собирался забрать дом и оставшуюся землю. Артём сбежал, оставив неподъёмные долги.
«Никита, сынок» пробормотал он. «Нам нужна помощь. Ты наша последняя надежда».
Вчера мы сидели за тем же столом, где когда-то вынесли мне приговор. Мать не поднимала глаз с потрёпанной скатерти. Отец выглядел на сто лет. Артёма не было. Трус.
«Я знаю, мы не вправе ничего просить», прошептала мать, слёзы катились по её морщинистым щекам. «Я была плохой матерью. Гордыня ослепила меня. Но это твой дом, Никита. Земля твоего деда».
Я смотрел на неё, видя впервые не ту женщину, что презирала меня, а сломленную незнакомку. Вспомнил её слова, холод её взгляда, одиночество детства. Встал, подошёл к окну, глядя на землю, что когда-то была моим миром.
«Я выкуплю долг», наконец сказал я. В комнате повисло облегчённое молчание. Мать начала бормотать: «Спасибо, сынок, спасибо»
Я перебил её, развернувшись к ним. Мой голос звучал твёрдо, без дрожи.
«Я выкуплю долг и заберу всё себе. Но не обольщайтесь». Я сделал паузу, давая словам осесть. «Эта земля не ради вас. Она в память о единственном человеке, который видел во мне сына, а не вьючную скотину».
Я купил землю, которую мне когда-то отказали. Не чтобы вернуться домой, а чтобы у них его больше не было.