«Я не позволю опозориться на своей свадьбе!» — кричала моя дочь, когда я пыталась уговорить её позвать бабушку.
Моей дочери Алине 25 лет. Недавно она сообщила, что выходит замуж. Подготовка к свадьбе превратила нашу жизнь в бесконечную суету: платье куплено, меню утверждено, гости почти все оповещены. Но один вопрос, как гром среди ясного неба, перевернул всё.
Моей маме, бабушке Алины, в этом году исполнилось 80. Годы дают о себе знать: она ходит медленно, видит уже не так хорошо, а внешность её, прямо скажем, выдаёт возраст. Седые волосы, собранные в пучок, морщинистое лицо и любимый выцветший свитер, который она носит, кажется, с незапамятных времён. Мама не гонится за модой и часто говорит:
— Зачем мне новые вещи? Я уже старуха. Пусть лучше деньги вам с Алиной пригодятся.
Как-то вечером мы с дочерью обсуждали последние свадебные нюансы. Я спросила, отправила ли она приглашение бабушке. Алина вдруг замялась, лицо её исказилось. Она начала что-то бормотать: дескать, бабушке будет трудно добираться до ресторана в центре Екатеринбурга, тяжело сидеть за столом, да и день обещает быть утомительным. Но я почувствовала — дело не в этом.
— Алина, скажи прямо, — потребовала я.
И тогда она выдавила слова, которые пронзили меня, как ледяной ветер:
— Мама, я не хочу, чтобы она была на свадьбе. Она выглядит… ну, не очень. Мои подруги — стильные, ухоженные, из приличных семей. Я не хочу, чтобы над моей бабушкой смеялись.
Я оцепенела, будто меня ударили. Как так? Моя дочь, моя Алина, которую я растила с такой нежностью, может так говорить? Всю ночь я не спала. Как объяснить ей, что человек ценен не за внешность? Что бабушка — не просто старушка в старом свитере, а часть нашей семьи, её история? Она пекла для Алины блины, качала её на коленях, радовалась её первым словам, первым школьным успехам…
Свадьба — это не только праздник для молодых. Это праздник для всей семьи, для тех, кто всегда был рядом, кто помог тебе стать тем, кто ты есть. И что за подруги, если они могут смеяться над твоей бабушкой?
Утром я решила поговорить иначе — без упрёков, с любовью. Я рассказала Алине, как бабушка сидела с ней ночами, пока я зарабатывала на жизнь. Как мастерила для неё кукол из лоскутков. Как переживала за каждый её чих. Я спросила: неужели она заслужила, чтобы её стыдились?
Алина молчала, лишь изредка кивая. Потом расплакалась:
— Мам, мне так стыдно… Но эти мысли сами лезут в голову…
— Ничего, родная. Давай просто позовём бабушку, и всё будет хорошо, — попыталась я успокоить её.
— Позвать?! — слёзы мгновенно исчезли. — Я же сказала: её не будет! Я не позволю опозориться на своей свадьбе!
— Значит, и я тебя позорю? — вырвалось у меня.
Спор затянулся, но всё было бесполезно. Я заявила Алине, что не приду на свадьбу, если она так относится к нашей семье. Она лишь махнула рукой, не восприняв мои слова всерьёз. И я сдержала слово. Не пошла ни в загс, ни в ресторан. Даже телефон не взяла.
В тот день я поехала к маме в её маленькую квартиру на окраине. Привезла ей гостинцев, помогла убраться, сходила в магазин, вынесла мусор. Всё это время сердце ныло: как там Алина? Красиво ли она выглядит? Счастлива ли?
Но рядом с этой болью росла другая — тяжёлая, гнетущая. Неужели и меня когда-нибудь будут стыдиться мои внуки? Не за поступки, а просто за морщины и седину?
Вечером мы с мамой пили чай на её уютной кухне. Вдруг она встрепенулась:
— Оля, ты что, забыла? Сегодня же свадьба Алины! Мы что, опаздываем? Может, ещё успеем в ресторан? Давай быстрее собирайся!
Я взглянула в её глаза — в них горела искренняя надежда. Мама бросилась к шкафу, чтобы достать своё праздничное платье. А я… я не смогла сказать правду. Не смогла разбить ей сердце.
— Мам, я забыла тебе сказать. Они всё перенесли. В загсе очередь, сама понимаешь…
Мама рассмеялась, пробормотала что-то про нынешнюю молодёжь и их неразбериху, и мы вернулись к чаю.
Но в душе у меня лежал камень.
Я не знаю, как теперь смотреть в глаза дочери. И как она посмотрит в глаза бабушке. Как из ребёнка, которого мы растили в любви, вырос такой чёрствый эгоизм? Эта мысль не даёт мне покоя.
