«Я не позволю опозориться на своей свадьбе!» — выкрикнула дочь, когда я умоляла её позвать бабушку.
Моей дочери Анфисе недавно исполнилось двадцать пять, и вот она объявила, что выходит замуж. Хлопоты о свадьбе захлестнули нас с головой: платье уже куплено, стол заказан, гости почти все оповещены. Но один разговор, как гром среди ясного неба, перевернул всё с ног на голову.
Моей матери, бабушке Анфисы, в этом году стукнуло восемьдесят. Годы дали о себе знать: она медленно ходит, глаза уже плохо видят, а внешность, прямо скажем, выдаёт её возраст. Серебряные волосы, собранные в небрежный узел, морщинистые руки и та самая кофточка в ромашках, которую она носит, кажется, с незапамятных времён. Мама не гонится за новыми нарядами и всегда говорит:
— Зачем мне обновки? Я уже старуха. Лучше вам с Анфисой деньги оставлю.
Однажды вечером, обсуждая последние приготовления, я спросила дочь, позвала ли она бабушку. Анфиса вдруг замялась, лицо её потемнело. Она залепетала что-то невнятное — мол, бабушке будет нелегко доехать до ресторана в центре Екатеринбурга, трудно высидеть весь вечер, да и праздник утомительный. Но я поняла — дело не в этом.
— Анфиса, говори прямо, — потребовала я.
И тут она бросила слова, которые вонзились мне в сердце, словно лезвие:
— Мама, я не хочу, чтобы она была там. Она выглядит… ну, не так. Мои подруги все из приличных семей, стильные, ухоженные. Я не хочу, чтобы кто-то смотрел на неё свысока.
Я оцепенела. Как? Как моя дочь, моя Анфиса, которую я растила в любви и ласке, может такое говорить? Всю ночь я не могла уснуть. Как объяснить ей, что человек ценен не модным нарядом? Что бабушка — не просто старая женщина в потрёпанной одежде, а часть нашей семьи, её история? Она нянчила Анфису, пекла ей ватрушки, радовалась её первым словам, первым школьным успехам…
Свадьба — не только праздник для молодых. Это благодарность тем, кто вёл тебя по жизни, кто сделал тебя тем, кто ты есть. И кто тогда эти подруги, если смеются над чужой бабушкой?
Утром я попробовала поговорить иначе — не с упрёком, а с лаской. Рассказала, как мама ночами сидела с Анфисой, пока я зарабатывала на хлеб. Как мастерила ей тряпичных кукол. Как переживала за каждый её чих. И спросила: разве она заслужила, чтобы её стыдились?
Анфиса молчала, лишь изредка кивала. А потом разрыдалась:
— Мама, мне так стыдно… Но эти мысли сами лезут в голову!
— Ничего, родная, — утешала я. — Давай просто пригласим бабушку, и всё встанет на свои места.
— Пригласить?! — слёзы тут же высохли. — Я же сказала — её не будет! Не желаю позориться перед гостями!
— Значит, и я для тебя позор? — вырвалось у меня.
Спор затянулся, но переубедить её я не смогла. В конце концов я заявила, что не явлюсь на свадьбу, если она так относится к нашей семье. Анфиса лишь отмахнулась, не приняв мои слова всерьёз. И я сдержала обещание. Не поехала ни в ЗАГС, ни в ресторан. Даже телефон отключила.
В тот день я отправилась к маме в её крохотную квартирку на краю города. Привезла ей гостинцев, помогла прибраться, сбегала в магазин, вынесла ведро. Всё это время сердце ныло: как там Анфиса? Хорошо ли сидит платье? Счастлива ли она?
Но вместе с этой болью росла другая — тяжёлая, горькая. Неужели и меня когда-нибудь постыдятся мои внуки? Не за дурной нрав, не за ошибки — просто за морщины и седину?
Вечером мы с мамой сидели на кухне, пили чай с вареньем. Вдруг она встрепенулась:
— Ой, Танюша, да ты что! Сегодня же свадьба у Анфисы! Мы же опоздаем! Быстрее собирайся, может, ещё успеем!
Я подняла глаза. В её взгляде светилась чистая, детская надежда. Она уже торопилась к шкафу, чтобы достать своё праздничное платье. А я… я не нашла в себе сил сказать правду. Не смогла разбить ей сердце.
— Мам, я забыла тебе сказать… Они перенесли. В ЗАГСе очередь, сами понимаете…
Мама рассмеялась, что-то пробормотала про нынешнюю молодёжь, и мы снова принялись за чай.
Но на душе у меня было тяжело.
Не знаю, как теперь смотреть в глаза дочери. И как она посмотрит в глаза бабушке. Как из ребёнка, которого мы растили в любви, выросла такая чёрствая эгоистка? Эта мысль не даёт мне покоя…
