В глухом уголке Тверской губернии, где время будто застыло меж покосившихся изб да бескрайних лесов, все знали: мать должна забыть себя ради детей. Но Антонина Григорьевна, вырастившая двух дочерей, осмелилась пойти против устоявшихся правил. Полученное наследство от старшей сестры перевернуло её жизнь и вызвало бурю негодования у тех, кто привык видеть в ней лишь безропотную страдалицу.
Молодой вышла Антонина замуж, с верой в светлое будущее. Родила двух девочек — Агриппину и Ульяну, да недолгим оказалось счастье. Муж, оказавшийся последним негодяем, сгинул через три года после рождения младшенькой, оставив Антонину одну с двумя малышками. Таскала она непосильную ношу, ни в чём себе не отказывая, лишь бы дочкам жилось полегче. Но на собственный угол денег так и не скопила.
Ютились они в ветхой избе на отшибе, с огородом, который спасал от голода. Дочки подросли, вышли замуж да укатили в Питер, снимая квартиры с мужьями. Антонина же осталась одна. Здоровье сдало, пришлось раньше срока на пенсию податься. В ту пору тяжко занемогла её старшая сестра, Ольга. Не раздумывая, Антонина перебралась к ней в город, в просторную квартиру в самом центре. То, что она увидела, поразило её.
Ольга, не обременённая семьёй, жила в своё удовольствие. Деньги тратила на путешествия, театры, наряды, не думая о завтрашнем дне. Даже к сестре относилась с холодком: «Не станешь за мной ухаживать, Тонь, найду другую сиделку. Тогда и квартира тебе не достанется». Антонину коробило от такого себялюбия, но, прожив с Ольгой, она потихоньку переняла её взгляды. Когда сестра скончалась, оставив ей квартиру, Антонина будто прозрела. Впервые она подумала: а что, если пожить для себя?
Осталась она в городской квартире, среди шума и огней. Впервые за долгие годы почувствовала, что дышит полной грудью. Стала ходить на выставки, гулять по Летнему саду, даже записалась на кружок народных танцев. Но её счастье стало ножом в сердце для дочерей.
Агриппина с Ульяной привыкли, что мать всегда ставила их нужды выше своих. Агриппина, взявшая с мужем ипотеку, рассчитывала, что Антонина продаст квартиру и поделится деньгами, чтобы облегчить долги. Ульяна, ждавшая третьего ребёнка в съёмной комнатёнке, мечтала о своём уголке. Всё уже решили за мать, даже не спросив её. Но Антонина отказалась. Решила остаться в городе и жить так, как ей хотелось.
— Устала я отдавать последнее, — сказала она дочерям, когда те примчались с упрёками. — Хочу хоть под конец жизни пожить для себя.
Дочери пришли в ярость. Называли её эгоисткой, чёрствой, неблагодарной. «Всю жизнь кланялась нам в ноги, а теперь забыла про внуков!» — кричала Агриппина. Ульяна, всхлипывая, добавила: «Как тебе не стыдно жить в роскоши, когда мы в тесноте мучаемся?»
Антонина молчала, но сердце её ныло. Вспоминала, как голодала, лишь бы дочки в школу в новых платьях ходили, как ночами шила на продажу, чтобы лишний рубль заработать. А теперь её же обвиняли в предательстве. Хуже всего было то, что дочери даже не помогали ухаживать за Ольгой. Появились лишь после её смерти, когда наследство пахнуло.
— Как ты посмела выбросить нас из сердца? — бросила Агриппина, хлопнув дверью.
Ульяна перестала звонить. Дочки вычеркнули мать из своей жизни, обозвав «самолюбивой барыней». Антонина осталась одна, но не жалела. Впервые за долгие годы чувствовала себя свободной. Гуляла по набережной, пила чай с вареньем в маленьких кафе, улыбалась случайным прохожим. Глаза её, прежде потухшие, теперь светились.
Кто виноват? Антонина отдала дочерям всё, что могла, но наконец выбрала себя. А дочери, привыкшие к её жертвам, не смогли простить ей права на счастье. Кто же эгоист — мать, нашедшая в себе силы жить, или дети, требующие от неё последнего? Антонина знала ответ, но это не унимало боль. Лишь надеялась, что когда-нибудь дочери поймут: даже материнское сердце имеет право на свою долю радости.
