Мы подъехали к старому дому под вечер, когда небо уже начало синеть, но ещё не погрузилось в темноту. Машина заурчала, заглохла, и всё стало слишком тихо. Только ветер гонял сухие листья по двору и шуршал в высокой траве.
Красота, сказал Алексей, вытаскивая из багажника рюкзак. Прямо курорт для людей с железной выдержкой.
Для людей за сорок, у кого нет денег на нормальную базу отдыха, подхватила Екатерина, щурясь на старый домик. Посмотри сам.
Здание выглядело кособенно, хотя, если присмотреться, стены стояли прямо. Крыша местами покрылась мхом, чердачное окошко было заколочено изнутри, а в одном из окон первого этажа стекло пропало, и его заменил кусок полупрозрачного пленочного пакета, уже потрескавшийся от ветра.
Вот это ностальгия, пробормотал Дмитрий, хлопнув дверцей машины. Помните, как в школе сюда тайком пробирались? Днём боялись подойти, а вечером уже казалось, что ктото смотрит из окна.
Ты боишься, отозвалась Ольга, поправляя шарф. Я туда никогда не ходила. Мама меня в темноте домой вгоняла.
Алексей улыбнулся. Ему было сорок два, спина ныла от дороги, в висках гудело, и он вспомнил, как в детстве они шли сюда пешком с другого конца посёлка, смеялись, тащили семечки и дешёвый кокаколу, а никто не жаловался на спину.
Ну что, хлопнул он в ладони, экскурсия по владениям. Кто у нас главный экстрасенс?
Ты, бросила Екатерина. Ты же придумал ехать.
Действительно, когда в общем чате зашёл разговор о том, что неплохо бы выбраться куданибудь на выходные, Алексей в шутку прислал старую фотографию дома с подписью: «Поехали на привидений смотреть». Фотка была взята из группы посёлка, где обсуждали, что дом пустует уже много лет. Шутка понравилась, а потом оказалась единственным реальным планом: базы отдыха дорогие, дачи заняты, а дальний родственник Дмитрия, через третье лицо, сказал, что дом юридически ничей, заброшен, и никто не будет против, если мы переночуем.
Мы подошли ближе. От двери пахло сыростью и старым деревом. Ключей не было, замок давно был выломан. Алексей толкнул дверь плечом, она скрипнула и пооткрылась, изнутри посыпалась труха.
Господи, прошептала Ольга. Как будто в чужую жизнь лезем.
Внутри было прохладно, пахло затхлой древесиной, пылью, старой штукатуркой. Алексей вдыхал глубже, и в горле застрял сухой комок. Половицы под ногами слегка прогибались, но держали. В прихожей на гвозде висела обдранная молью куртка, под ней лежали ржавые ключи, а рядом пара одиноких ботинок разного размера.
Уже антураж, заметил Дмитрий.
Мы прошли в большую комнату. Стены облупились, местами виднелись старые цветные обои. В углу стоял диван с проваленным матрасом, покрытый пыльным серым покрывалом. Рядом стол, на котором лежали пожелтевшие, смятые листы.
Екатерина подошла к окну, тронула раму. Дерево было шершавым, краска облезла.
Если здесь всё заболеем, я тебя убью, бросила она в адрес Алексея, но в голосе прозвучала привычная ирония.
У меня есть аптечка, ответил он. И, кстати, мы не в палатках.
Он пытался говорить легко, но ощущал, как дом давит. Как будто ничего особенного, просто старый заброшенный хрущевка. Но изза того, что он стоял на окраине нашего детства, всё казалось более личным.
Мы устроились. Дмитрий с Ольгой вынесли из машины спальники и надувные матрасы, Екатерина достала пластиковую посуду, термос с супом, бутерброды, сыр. Алексей проверил розетки, и с облегчением нашёл одну работающую. Включил переноску, и лампочка под потолком вспыхнула желтоватым светом.
О, цивилизация, воскликнула Ольга.
Мы сели к столу, разговор перешёл к работе, детям, кредитам, новостям. Смех звучал чуть громче, чем нужно, будто пытались перекричать дом.
Кто тут жил? спросила Екатерина, откусывая бутерброд. Помню, говорили про какогото маньяка.
Не маньяк, ответил Дмитрий. Какойто мужик один жил. Жена умерла, сын кудато исчез, а потом он сошёл с ума.
Ты сейчас придумал или это официальная версия? поинтересовался Алексей.
Отец мне рассказывал, мол, не лезьте туда, хозяин злой, всех кусает. Потом его вроде нашли поморщился Дмитрий. Или он сам В общем, плохая история.
Ольга опустила глаза. Её недавно унесла мать, и разговоры о смерти были тяжёлой темой. Алексей знал об этом, потому что они переписывались в личке, и она цеплялась за каждую мелочь, чтобы не развалиться.
Давайте официально откроем фестиваль ужасов, предложил он. После еды экскурсия по дому. Найдём чердак, подвал, комнату с надписями. Кто первый крикнет, тот моет посуду.
Екатерина фыркнула.
Конечно, придумал, как отмазаться.
Когда мы поели и немного согрелись, взяли фонарики и пошли исследовать дом. Алексей шёл первым. В коридоре было темнее, лампочка туда не доходила. Стены облупились, кривое зеркало отражало наши силуэты. На полу старый ковер, местами порванный.
Тут можно фильм снимать, прошептала Ольга.
Уже снимаем, ответил Дмитрий, поднимая телефон.
Комнаты были похожи друг на друга: пустые шкафы, голые стены, гдето лежали старые газеты, гдето разбитая посуда. В одной из комнат на стене висел выцветший календарь с видом моря, датой почти двадцать лет назад.
Представляете, сказал Алексей, он каждый день смотрел в это море и никуда не уезжал.
Как и мы, заметила Екатерина.
Алексей пожал плечами. Когдато мечтал уехать из посёлка, потом из города, а теперь сидит в районном центре, считает чужие деньги. Иногда казалось, что жизнь такой же старый календарь, который никто не переворачивает.
Чердак мы нашли не сразу. Лестница была скрыта за дверью в узком коридоре. Деревянные ступени скрипели, но держали. Наверху темно, пахло пылью и сыростью.
Осторожно, предупредил Алексей, поднимаясь. Если чтото упадёт, я не виноват.
Чердак оказался низким, с наклонной крышей, между балок висели паутины. Вдоль стен стояли коробки, старые чемоданы, какието доски.
Вот оно, сказал Дмитрий. Кладбище чужих вещей.
Екатерина наклонилась к коробке.
Тут книги, произнесла она. И тетради.
Алексей осветил фонариком. В коробке действительно лежали потёртые книги, школьные тетради, толстая тетрадка в клетку, перевязанная верёвкой.
Нашли сокровища, воскликнул он, вытянув тетрадку. На обложке шариковой ручкой написано: «Дневник. 1998». Почерк был неровный, детский, но крупный.
Сейчас начнётся, прошептала Ольга.
Чего боишься? Это же просто тетрадка, сказал Алексей, хотя внутри уже ощущал сжатие.
Мы вернулись в большую комнату, сели вокруг стола, лампа под потолком бросала жёлтый круг света, а за ним сразу падала тьма. Снаружи уже стемнело, ветер усилился, гдето хлопала незакреплённая доска.
Алексей открыл дневник. На первой странице стояло имя: «Сергей». Фамилия почти стерлась от влаги.
Читай, подзадул Дмитрий.
С Алексей прочитал вслух:
«10 марта. Сегодня опять ругался с отцом. Он сказал, что я бездельник и ничего не добьюсь. Я сказал, что уйду из дома, когда исполнюсь 18. Он засмеялся. Сказал, что мне тогда будет некуда идти. Не знаю, что делать. Иногда кажется, что я здесь навсегда застрял».
Тишина повисла в комнате, даже ветер притих.
Ничего себе, удивился Дмитрий. Прямо из девяностых.
Дальше, тихо сказала Ольга.
Следующая запись была помятой, буквы почти срослись.
«15 марта. Мама опять плакала ночью. Я слышал её сквозь стену. Хотел зайти, но не зашёл. Потом она говорила, что всё в порядке, а я знал, что нет. Отец пришёл пьяный, орёт, бросает вещи. Сегодня он швырнул кружку в стену. Осколки до сих пор на полу».
Екатерина вздрогнула, сжала край стола. Алексей понял, что у неё тоже был отец, который приходил домой подшофе и орал. Она редко говорила об этом, но иногда в разговоре всплывали фрагменты.
Может, хватит? предложила она. Мы сюда не пришли для психотерапии.
Подожди, возразила Ольга. Давай ещё чутьчуть.
Алексей колебался между любопытством и чувством вины, но продолжал читать. Записи были о школе, о друзьях, о желании уехать в город, стать программистом. Отец смеялся, что в семье всё делают на заводе, а мать молчала, потом плакала. Сергей писал, что младший брат постоянно болеет, а отец считает это наказанием.
Это же про нас, сказал вдруг Дмитрий. Не буквально, но
Все кивнули: родители, их обиды, дети, мечтающие вырваться, а в итоге остающиеся.
Ветер за окном усилился, в коридоре хлопнула дверь. Ольга вздрогнула и нервно рассмеялась.
Дом говорит, подхватил Дмитрий. Ему не нравится, что мы читаем его тайны.
Очень смешно, буркнула Екатерина.
Следующая запись была крупнее, будто писавший торопился.
«24 апреля. Сегодня врачи сказали, что брату лучше не станет. Мама ушла в туалет и не выходила двадцать минут. Отец сказал, что всё моя вина. Если бы я не родился, всё было бы иначе. Я знаю, что это неправда, но почему так больно».
Сергей вскрикнул, когда Алексей прошёл пальцем по строкам. Внутри всё отзывалось: вина, которой он не виноват, но которая живёт с ним.
Что дальше? спросила Ольга.
Ничего, ответил Алексей. Обычные вещи.
Дай сюда, сказала Екатерина и потянулась к тетради.
Он колебался, хотел оставить слова при себе, но всёравно протянул её.
Читаю про себя, шепнула она, иногда хмурясь. Ольга заглядывала ей через плечо. Дмитрий прошёлся по комнате, заглянул в коридор, вернулся.
В спальне ещё стоит кровать, заметил он. Со странным матрасом. Страшно представить, кто на нём спал.
Вдруг Екатерина захлопнула тетрадь.
Всё, объявила она. На сегодня хватит.
Что там? спросил Дмитрий.
Ничего страшного, просто поискав место, где положить тетрадь, вернула её на стол. Дальше про больницу, про похороны. Сейчас не хочу.
Ольга отодвинула стул, встала.
Пойду чай поставлю, сказала, мне холодно.
На «кухне», как её назвали, нашли старую плитку, которая чудом включалась. Воду привезли с собой. Ольга закипятила чай, шурша пакетиками. Алексей стоял в дверях, наблюдая, как её плечи слегка дрожат.
Как ты? спросил он.
Нормально, ответила она. Просто всё это слишком знакомо, как будто читаешь свою жизнь, только имена другие.
Он кивнул, вспомнив, как отец в ярости бросил в стену пепельницу, а он собирал осколки, думая, что если бы учился лучше, этого бы не было.
Мы пили чай на старых табуретах, пытаясь говорить о чёмто лёгком, но дом уже впитал нас в свою историю, от которой не такто легко избавиться.
Давайте ночью сделаем сеанс связи с духом Сергея, предложил Дмитрий, вернувшись в большую комнату. Посмотрим, что он скажет.
Ты дурак, отозвалась Екатерина. Здесь никаких духов нет.
Что тогда здесь? спросил он. Простой старый дом? Тогда почему мне тут не по себе?
Потому что ты впечатлительный, заметила Ольга. И потому что мы читаем чужой дневник.
Алексей молчал, вспоминая свой собственный дневник, где в старших классах и в институте он писал о мечтах, а потом бросил, когда женился, когда родился сын, когда бесконечные смены работы отняли время. Дневник лежал в коробке на антресоли, иногда всплывал в памяти, и он думал, что будет, если ктото найдёт его спустя двадцать лет.
Ночь быстро упала, ветер превратился в шторм. Кровля гремела, гдето хлопали незакреплённые ставни. Внутри стало холоднее, несмотря на обогреватель, который принёс Дмитрий.
Мы расстелили спальники в большой комнате. Екатерина настояла, чтобы спали вместе, а не разбросанными по разным комнатам.
Я не собираюсь одна в этой дыре лежать, сказала она, можете считать меня трусихой.
Я тоже, согласилась Ольга.
Алексей улёгся ближе к стене, матрас тихо поскрипывал. Выключили лампу, оставив лишь фонарик, направленный в потолок. Свет был тусклым, но не позволял комнате погрузиться в полную тьму.
Ну что, сказал Дмитрий, устраивая себя, расскажем страшилки?
Мы уже одну прочитали, ответила Ольга.
РазговорИ, когда первые лучи рассвета пробились сквозь разбитое окно, мы решили, что пора возвращаться домой, но каждый из нас уносил с собой частичку того старого дома, будто невидимый груз воспоминаний.
