Я пришла к сыну с домашней едой в семь утра, а он захлопнул дверь у меня перед носом. Всё из-за неё, из-за его жены.
Наша с мужем жизнь всегда вращалась вокруг одного человека — нашего сына. Завели его поздно, но поклялись: он никогда не узнает той пустоты, что была в моём детстве. Я выросла без отца, а мать была холодной, словно ледяной ветер за окном. Никогда не слышала от неё ласкового слова — и потому дала себе слово: мой ребёнок не испытает такой боли.
Дима стал для нас всей вселенной. Работали без отдыха, без себя — только ради него. Когда он пошёл в школу, взяли ипотеку, чтобы купить ему квартиру в соседнем доме. Десять лет выплат, десять лет лишений. Но мы выдержали. И к его свадьбе у него уже было собственное жильё.
Я помню, как на банкете торжественно вручила ему ключи. Его невеста, Катя, и её мать чуть не расплакались. Сватья тогда взахлёб говорила, что «для своей кровиночки горы свернёт», но в итоге — ни копейки, ни помощи. Всё легло на наши плечи.
Мы продолжали помогать. Кто, как не родители, поддержит молодых? Готовила, убиралась, приносила продукты, иногда даже покупала вещи для дома. Катя звонила, спрашивала, где лежит та или иная мелочь — ведь это не она складывала, не она покупала. Я делала всё от чистого сердца. Не ждала награды. Кроме одного — простого «спасибо».
Но благодарности словно и не существовало. Вместо неё — раздражение, холодность. А вчера я окончательно поняла: здесь мне больше не рады.
Утро началось обычно. На работу к восьми, а в семь я уже стояла у двери сына. Принесла тушёнку, свежую, с душой. И новые шторы — в тон сервизу и скатерти, которые купила на днях. Хотела сделать сюрприз. Достала ключ… но замок не открывался. Его поменяли. Даже не предупредили.
Я замерла, будто чужак на пороге. Постучала. Дверь открыл Дмитрий. Улыбнулась, протянула контейнер, заговорила про шторы… Но он не слушал. Стоял, скрестив руки, лицо — как камень.
— Мать, — резко сказал он, — ты вообще в себе? Семь утра. Ты врываешься к нам на рассвете и ждёшь благодарности? Это ненормально. Если повторится — мы съедем. И ты не узнаешь, куда.
Он хлопнул дверью перед моим лицом. Не взял ни еду, ни шторы. Я стояла, оглушённая. Пришлось будить соседку, чтобы передала им контейнер.
Ехала на работу с комком в горле. Всё тряслось внутри. Как так? Я стёрла себя в прах ради него. Не жила — существовала. Помогала, влезала в их жизнь, думая — это любовь. Что они во мне нуждаются. А оказалось — я лишняя. Нежеланная.
Сейчас модно говорить, что родители ничего не должны. Но мы с мужем — не такие. Мы отдали всё. И что взамен? «Мать, не лезь». Даже «спасибо» не сказали. Только угроза: «съедем».
А ведь Дима раньше таким не был. Это она — Катя. Это она поменяла замки. Это она вбила ему в голову, что мать — обуза. Что забота — это контроль. Разве это справедливо?
Иногда я думаю: может, и правда, я виновата? Может, стоило отступить? Но как не помочь? Как отвернуться, зная, что можешь облегчить их жизнь? Разве не для этого мы — родители?
Теперь сижу и думаю: как жить дальше? Мой сын, тот самый Дима, ради которого я дышала — оттолкнул меня. И всё из-за чужой женщины, которая решила, что я мешаю.
А самое страшное — он даже не понял, какую рану нанёс.