Моя свекровь — Галина Ивановна, женщина строгих правил и пронзительного взгляда, чей характер сравним с уральским гранитом. Мы с мужем всегда считали её принципиальной, но справедливой. Отношения с сыном у неё казались душевными, а ко мне она относилась с подчёркнутой вежливостью. До того рокового дня, когда мы, уезжая в Сочи, вручили ей ключи от квартиры — просто попросив поливать герань.
— Галина Ивановна, — напомнила я перед отлётом, — вот ключи. Заходите, пожалуйста, пару раз за неделю. Проветрите, рыб покормите, цветы полейте. Если что-то случится — сразу звоните.
Отдых на Чёрном море подарил неделю блаженства: ласковые волны, запах хвои и вечера вдвоём. Вернулись загорелые, отдохнувшие, даже не догадываясь о грядущей буре. Первые дни всё шло привычно: работа, ужины, сериалы. Но постепенно начало казаться, будто в доме побывал незримый гость. То книга лежала не там, где я её оставила, то занавески были подвёрнуты иначе. Списывала на усталость. Муж, Алексей, отмахивался: «Тебе мерещится, Наташ».
Всё раскрылось в пятницу, когда я неожиданно сорвалась с работы раньше. Приехала домой, открываю дверь — в прихожей чужые ботинки. На вешалке — клетчатый платок свекрови. А сама Галина Ивановна восседает на кухне с чашкой чая, изучая наши счета за ЖКХ.
— Добрый день, — произнесла я, сжимая сумку так, что пальцы побелели. — Это что за визит?
Она вздрогнула, будто её обдали ледяной водой:
— Наталья! Ты почему не на работе?
— Теперь я должна отчитываться о своих планах? Это моя квартира. А вы что здесь делаете?
— Решила проверить, как вы живёте. Давно хотела поговорить…
Дальше — как в кошмаре. Она тыкала пальцем в пыль за диваном, заглянула в холодильник с видом строгого ревизора и вздохнула:
— Где нормальная еда? Суп? Мясо? Моему сыну нужны силы, а не эти ваши полуфабрикаты! В следующий раз приду — холодильник должен ломиться от домашнего. И порядок наведите — дышать нечем!
Я молчала, чувствуя, как гнев смешивается с унижением. Она пробормотала: «Не сердись, забота же», накинула платок и направилась к выходу. Я стояла, сжимая в руках связку ключей, будто они обжигали кожу. Казалось, кто-то вывернул душу наизнанку.
Через минуту я догнала её у мусоропровода.
— Возьмите, — протянула ключи. — Больше проверок не нужно. Хотите помочь — помогайте. Не хотите — не суйте нос в нашу жизнь.
Она потянулась, затем отдернула руку:
— Ладно, не кипятись. Я же из лучших побуждений…
На следующий день, вернувшись с работы, я замерла на пороге. На плите дымился казанок борща. Рядом — записка корявым почерком: «Скажи Алексею, что сама приготовила. Обрадуется!»
Впервые за месяц я рассмеялась. Может, война и закончилась перемирием. Главное — не молчать. Ключи — не просто железка, а граница между «своим» и «чужим». И доверять их стоит лишь тем, кто умеет беречь обе двери — и в дом, и в душу.