Прошло два года с того момента, как моя дочь исчезла из моей жизни, а мне уже почти семьдесят С тех пор она не произнесла ни слова, будто вычеркнула меня из своего мира. Я же всё старею, а её следов в доме нет
Соседка моя, Галина Петровна, известна каждому жителю пятиэтажки. Ей шестьдесят восемь, живёт одна, а я иногда захожу к ней за чашкой чая, принося небольшие лакомства просто из доброты. Галина Петровна вежливая, умная женщина, всегда улыбается, любит вспоминать поездки с покойным мужем, но о семье говорит отрывисто. Перед прошлыми праздниками, когда я пришла к ней с угощением, она вдруг решилась открыть правду. Так я впервые услышала историю, от которой сердце до сих пор сжимается.
Когда я вошла, Галина Петровна выглядела подавленной. Обычно она бодра, но тот вечер сидела молча, уставившись в одну точку. Я не задавала вопросов, просто налила чай, поставила блюдце с пряниками и села рядом. Она молчала, будто вела внутреннюю борьбу, а потом, тяжело выдохнув, произнесла:
Два года Ни звонка, ни письма. Пробовала дозвониться номер не существует. Адрес её я не знаю
Она замолчала, и в её глазах мелькнули годы. Затем, словно прорвавшись сквозь тишину, Галина Петровна начала говорить.
У нас была счастливая семья. Мы с Виктором поженились молодыми, но детей не спешили заводить сначала хотели пожить только вдвоём. Его служба позволяла часто выезжать в командировки. Мы смеялись, вместе обустраивали дом. Он собственными руками построил нам уютную трёшку в центре Екатеринбурга наш маленький уголок мечты
Когда родилась дочь, Василиса, Виктор будто ожил. Носил её на руках, читал сказки, каждую минуту посвящал ей. Я наблюдала за их счастьем и думала, что мне больше ничего не нужно. Но десять лет назад Виктора не стало. Он тяжело болел, мы боролись до последней капли, потратили всё, что могли. А после тишина. Пустота, словно сердце вырвали.
После смерти отца Василиса стала отдаляться. Сняла отдельную квартиру и ушла жить сама. Я не спорила взрослая женщина, пусть строит свою жизнь. Она навещала меня, мы общались, всё казалось нормальным. Но два года назад она пришла и прямо сказала: хочет взять ипотеку и купить жильё.
Я вздохнула и честно сказала: помочь не могу. От наших с Виктором накоплений почти ничего не осталось всё ушло на лечение. Моя пенсия хватает лишь на коммунальные услуги и лекарства. Тогда она предложила продать нашу квартиру. Мол, куплю себе однокомнатную гденибудь за городом, а оставшиеся деньги отдадут ей на первый взнос.
Я не смогла согласиться. Дело было не в деньгах, а в памяти. Эти стены, каждый уголок построенные Виктором собственными руками. Здесь живёт вся моя жизнь. Как я могу отдать это место? Она начала обвинять меня, говорила, что отец всё делал для неё, что квартира всё равно достанется ей, что я эгоистка. Я пыталась объяснить, что хочу, чтобы она хотя бы иногда приходила сюда, вспоминая нас Но она не слышала меня.
Тогда она хлопнула дверью и ушла. С тех пор гнетущая тишина. Ни звонка, ни поздравлений. Позже случайно узнала от подруги, что Василиса всё же взяла ипотеку и теперь работает на двух работах без передышки. Нет семьи, нет детей. Подруга её не видела уже полгода.
А я жду. Каждый день гляжу на телефон, надеясь услышать её голос. Но он молчит. Номер, видимо, изменён. Возможно, она не хочет меня видеть, считает, что я её предала. Но мне уже почти семьдесят. Не знаю, сколько ещё просижу в этой квартире, сколько вечеров проведу у окна, в ожидании. И не понимаю, чем же так её обидела
