Прошло два года. Дочь даже не почесалась. Просто вычеркнула меня, будто карандашом по бумаге. А мне ведь уже стукнет скоро семьдесят…
Мою соседку, Валентину Михайловну, у нас во дворе знают все от мала до велика. Ей 68, живёт одна, правда, я иногда забегаю к ней с пирожками да вареньем — так, по-доброму, по-соседски. Женщина душевная, интеллигентная, всегда с улыбкой, любит вспоминать, как с покойным мужем по свету колесили. Но о родне — ни полслова. И вот перед прошлыми праздниками, когда я заглянула к ней с гостинцами, разговорилась она вдруг… И услышала я историю, от которой до сих пор мурашки по коже.
В тот вечер Валентина Михайловна сидела не в своей тарелке. Обычно бойкая, а тут — молчаливая, смотрит в окно будто сквозь него. Я чай заварила, печенье разложила, села рядом — жду. А она вздыхает, крепится… И вдруг как прорвёт:
— Два года… Ни звонка, ни письмеца, даже смс пустой. Я звонила — номер отключён. Где она теперь — понятия не имею…
Замолчала, будто кадры из прошлого перед глазами прокручивает. А потом — раз, и всё вылилось.
— Жили мы с Борисом душа в душу. Поженились молодыми, детей не торопились — хотели нагуляться. Он хорошо зарабатывал, так что объездили полстраны. Дом — полная чаша, смех, уют… Квартиру в центре Екатеринбурга обустраивали вместе. Трёшку! Он ведь сам ремонт делал — золотые руки.
Когда родилась Арина, Борис просто светился. Носил её на руках, книжки читал, всё свободное время — ей. Гляжу на них — сердце тает. А десять лет назад его не стало. Болел долго, деньги ушли на лечение, но ничего не помогло… Осталась я одна. Словно полжизни вырвали.
После отца Арина стала отдаляться. Сняла квартиру, зажила отдельно. Ну что ж, взрослый человек. Навещала, звонила — вроде нормально. А два года назад пришла и как бросит: «Мама, ипотеку хочу!»
Я ей честно: помочь нечем. На сберкнижке — пшик, всё на лекарства ушло. Пенсия — на коммуналку еле хватает. Тогда она и выдала: «Давай продадим квартиру! Купим тебе однушку где-нибудь в спальнике, а мне — на первый взнос хватит».
Я не смогла. Дело не в деньгах — в памяти. Эти стены Борис своими руками строил. Здесь вся наша жизнь. Как отдать? Арина орала: «Папа же для меня старался! Всё равно мне достанется! Ты эгоистка!» Я пыталась объяснить: хочу, чтобы она просто приходила сюда, помнила нас… Но она уже не слушала.
Хлопнула дверью — и всё. Ни звонка, ни открытки. Потом от знакомой услышала: взяла ипотеку, вкалывает на двух работах, ни семьи, ни детей. Даже подруги её не видят.
А я… каждое утро смотрю на телефон. Может, позвонит? Может, передумает? Но тишина. Да и номер её теперь не существует. Наверное, правда не хочет знать меня. Думает, что я её предала. А мне скоро семьдесят. Сколько ещё сидеть у окна? Сколько ждать? Не знаю… И за что она так?
