Татьяна отворила дверь, втащила в прихожую увесистую сумку, перевела дыхание. Тут же из комнаты раздался голос:
“Тань, ну наконец-то! Что вкусного принесла? И где ты пропадала? Я тут с голоду помираю!”
Настроение, и без того не радужное, сжалось в колючий комок. Ну конечно, Сережа опять весь день восседал на диване, уткнувшись в телевизор или рубился в танчики. Пол грязный, вещи разбросаны, а стиральную машинку он, ясное дело, даже не подумал включить. Зато она-то, конечно, во всем виновата — взрослого дитятко не накормила вовремя! Да и деньги, ясное дело, сами в тумбочке появляются!
Татьяна тяжело протопала на кухню, разложила продукты и, не переодевшись, принялась спешно готовить ужин — самой есть тоже хотелось! Без вины виноватыми оказались кастрюли и сковородки, принявшие на себя всю ее злость.
Сережа сначала терпел, как она грохочет посудой, но звук телевизора скоро заглушили кухонные разборки. Он не выдержал, поднялся с дивана и направился наводить порядок.
“Тань, ну что за грохот? Я новости не слышу!”
Она швырнула на стол тарелку:
“Жуй да помалкивай! А грохочу я так, как хочу! В цеху ты, лентяй, и не стоял!”
Сережа надулся, но сел, принявшись за картошку с мясом. Татьяна продолжала греметь, ела стоя, даже не присев. Вопрос жены застал его врасплох.
“Пока диван продавливал, белье в машинку закинуть додумался?”
Он развел руками:
“Тань, ну какое белье? Ты шутишь? Это ж женское дело, я мужик, мне в этом разбираться не положено! Включу — опять наорешь, что шерсть с синтетикой в одну кучу засунул или куртку на режиме для кроссовок постирал!”
“Мужик из тебя — как из меня балерина! И, конечно, за всю жизнь ни разу не удосужился узнать, как стиралка работает!” — рявкнула Татьяна.
Сережа уже обиделся всерьез.
“Тань, ну это перебор! Да, я сейчас без работы, но это временно! Не пойду же я куда попало — платят копейки, а пахать надо как лошадь! Мужчина должен найти свое дело — это не за день решается! А ты надо мной только ноги вытираешь!”
Чувство самосохранения у Сережи сегодня явно отдыхало. Иначе он бы замолчал, заметив, как подозрительно притихла Татьяна. Но нет — его понесло дальше.
“Ты же женщина! Должна быть мягкой, нежной! А ты орешь, как бригадир на стройке! Хоть бы посуду аккуратнее ставила!”
Она фыркнула, но Сережа не унимался, расхаживая по кухне, словно генерал перед строем.
“И уважение мне, как мужу, проявляй! Смотри на Ларису — как она вокруг Николая вертится, пылинки сдувает! Они душа в душу живут! Вот как надо!”
Он сделал очередной круг, и тут до него дошло: Татьяна прищурилась, а в ее руке уютно пристроилась чугунная сковородка.
“Лариса… С Николаем…” — прошипела она.
Эту пару знал весь дом. Николай — русский, но из семьи старообрядцев, Лариса — тоже, они держались своих традиций.
“Ты прав, дорогой, Лариса — отличная жена. Но кое-что ты упустил. Николай-то с утра на стройке, вечером на подработке, а в выходные — на рынке. Он себя не ищет, а если и ищет, то после работы! А Ларисе то платье купит, то сережки. Вот она и старается — за каменной стеной живет!”
Сережа замер.
“А у нас кто на двух работах крутится? Я, Сереженька! А дома сидишь ты. Выходит, я у нас Николай, а ты — Лариса!”
Челюсть Сережи отвисла. А Татьяна не выпускала сковородку.
“Так что это я должна тебя упрекать! Мужик ты только в бане да в постели, а в остальном — Лариса! И то справляешься плохо! Пол немытый, ужин не готов, да и сам — как пузо на ножках!”
Сережа стоял, открыв рот. Татьяна грохнула сковородой по столу:
“Быстро помыл посуду, прибрался и в душ! Потом ко мне — в полной боеготовности! А не то я тебе быстренько матриархат устрою! Ларисой мне будешь!”
***
Сережа так перепугался, что молча нацепил фартук и взялся за посуду. Впервые в жизни вымыл все до блеска, протер пол, даже туалетной водой побрызгался.
Заглянув в спальню, облегченно вздохнул — Татьяна уже спала. Он юркнул под бок, но заснуть не мог — нервы. А когда уснул, стало хуже.
Приснилось ему, будто он в шелковых шароварах танцует перед женской компанией. Рядом — Витька с третьего этажа и Саня из соседнего подъезда. А в углу Николай спокойно режется в танчики на его же компьютере.
На диване восседают Татьяна, Лариса и еще пара подруг — в шикарных пеньюарах. Обсуждают: “У этого живот — как подушка, у того ноги — как у медведя, а Серега — так вообще на студень похож!”
А они стараются, крутятся, улыбаются! Все бритвые, причесанные, трезвые! Но дамы не впечатлены.
Тут Татьяна властно поднимает руку:
“А ну, бездельники, марш по делам! Серега — посуду мыть, Витька — полы, Саня — белье гладить! А Николай с нами останется, он тут один мужик!”
Сережа проснулся на полу — свалился от ужаса. Пять утра. На ватных ногах поплелся на кухню — воды попить. Где валерьянка — не знал, лекарства всегда Татьяна давала.
***
Утром Татьяна обомлела — Сережа убежал из дома раньше нее, сославшись на “дела”. Подумала — “ну и ладно”, махнула рукой.
Но это были цветочки.
Дома ее ждали ягодки. Чистый пол, запах чая.
“Танюш, наконец-то! Чай остывает. Тортик купил — готовить пока не мастер!” — Сережа стоял в чистой футболке, улыбался.
“Ты… в порядке?”
“Да! Устроился электриком. Николай прорабу меня представил. В новостройках проводку так кое-как кладут — без присмотра никак!”
***
Спицы вязали ровно. Татьяна сидела на лавочке во дворе, рядом — Лариса с коляскойИ когда Сережа подошел к ним, гордо неся пакет с дыней и медом, Максимка с радостным криком “Папа!” бросился ему навстречу, а Татьяна улыбнулась — жизнь налаживалась.
