Из больницы Наташу забирала её кузина Лиза. Лиза — успешная художница, открытая и добрая душа. Она всегда говорит правду прямо, не уклоняясь, и ничего не держит в тайне, поэтому, поддерживая Наташу под руку, сразу сказала без обиняков:
– Наташа, ну что сказать… Вячеслав твой теперь с другой живет, но не волнуйся. На квартиру место найдётся. Я с тобой, буду помогать, чем смогу.
После операции и нескольких курсов химиотерапии Наташа, лысая, худая и бледная, шла и размышляла: наверное, по классическим канонам в таком случае надо бы упасть в обморок, заплакать, волосы рвать, но волос и так нет.
Можно было бы и упасть в обморок, шлепнуться в лужу, но жалко было белого пальто Лизы, в которое она Наташу кутала — осень ведь, холодно.
В машине было тепло, Лиза пледом меховым сестру укрыла, ремнями ремня пристегнула, повезла в новую жизнь. И пока ехали, объясняла Наташе:
– Два года назад дом для себя покупала, думала летом жить там и рисовать. Но провела там немного времени и поняла — не мое это. К удобствам привыкла, города вокруг, к людям.
Тишины не переношу. В доме отопление работает, вода есть, остальное тебе самой. Есть продуктовый магазин, я тебе все привезла. Буду навещать.
Во дворе сидела большая рыжая собака. Заметив Наташу, хвостом замахала и подбежала, носом в колени уткнулась. Наташа погладила её пушистую голову и посмотрела на Лизу с вопросом в глазах.
– Наташа, я его из приюта вчера забрала. Тебе ведь нужен друг. Как ты тут одна будешь? Корм я купила, надолго хватит. Веселей вдвоем. Джонька его зовут.
В небольшом доме было уютно и тепло. В столовой — коробки с консервами, крупами, макаронами, мукой, печеньем.
– Разберешься сама, зато будешь в курсе, где что лежит. В шкафу найдёшь одежду на все сезоны, размер у нас один. Чаю попьем, Наташа, и я отправлюсь.
Уже надела пальто, Лиза подошла к Наташе, пыталась в глаза заглянуть, но та отводила взгляд.
– Наташа, собака в приюте три года просидела. Никто не брал: большая, немолодая. Понимаю, тебе тяжело, но у тебя я есть. А у собаки — ты. Надо за что-то держаться, чтобы жить. Про Вячеслава забудь.
Всё будет хорошо. Это твой дом, на тебя переписан. Все документы и деньги в спальне. Наташа, давай жить! Приеду через неделю, звони, если что.
Лиза сестру поцеловала и уехала…
Темнело уже, а Наташа сидела в кресле, обхватив ноги и уткнув лицо в колени. Сначала рыдала, потом сама себе плакалась о несчастьях, ругала Лизу за собаку. Лягу, думаю, и умру, нет сил. Но собака? Жалко. Надо накормить.
Надела куртку, в зеркало на лысую голову взглянула, и, думая: «Собака-то ни при чем», надела шапку. Нашла корм, миску полную налила и вышла.
Джон съел все, миску вылизал, потом Наташины слезы насухо слизывал, улегся рядом на ступеньку крыльца и голову ей на колени положил.
На ночном небе звезды одна за другой вспыхивали вокруг яркой Луны. Наташа Большую медведицу нашла, улыбнулась ей.
– Джонька, завтра кашу с мясом нормальную тебе сварю.
Всю неделю Наташа, в зеркало утром глядя, вздрагивала и думала:
– Аэлита…
И мысли мелькали: зачем эта жизнь нужна? Но взгляд на Джоня падал, свернувшегося у камина, и Наташа решала: поживу еще немного.
Через неделю Лиза приехала, как и обещала, с коробкой. Поставила её на диван:
– Наташа, кошка родила в подъезде, бездомная, а им холодно. Привезла корм и все.
В коробке лежала тощая рыжая кошка с двумя котятами.
Лиза, уезжая вечером, у порога замолчала, из кармана листок достала, протянула Наташе:
– Вячеслав приходил, спрашивал о тебе. Я не сказала. Это его новый номер. Решай сама.
Наташа Лизу провела до машины, вернулась в дом. Погладила кошку:
– Ты будешь Мурка. Сейчас молока налью. Всё будет хорошо.
Проходя мимо камина, бросила листочек в огонь…
