Он знал, что не может иметь детей… и молчал. А я — боролась, верила и растворялась в пустоте.
Это не просто история — это пропасть, которую он вырыл между нами. Десять лет. Десять лет я шла рядом с человеком, думая, что он — моё будущее, что однажды он станет отцом моих детей. А он знал. Знал всё это время. И молчал.
Мы с Дмитрием встретились ещё в школе, в Нижнем Новгороде. Потом судьба свела нас снова — закрутило, как вьюгой. Я с первых дней говорила, что хочу семью, дом, детей. Он кивал, улыбался, говорил, что мечтает о том же. И я, наивная, верила.
Свадьбу сыграли скромно, но искренне. Мечтали о своём уголке — купили старый дом под Казанью, с покосившимися воротами и буйным бурьяном во дворе. Но нам было не страшно — мы горели идеей сделать его уютным, посадить яблони, вырастить гнездо.
Я сказала: «Не будем ждать идеального ремонта — время уходит». Он замялся, и я поняла: что-то не так. Но тогда подумала — просто волнуется.
Первый год — тишина. Второй — снова ничего. Я металась по клиникам, сдавала анализы, пила горстями таблетки. Врачи разводили руками: «Всё в норме, просто подождите». А я ждала. Каждый месяц — как приговор. Каждая полоска — как насмешка.
Я уговаривала Дмитрия провериться. Он отмахивался: «У мужчин таких проблем не бывает». Но однажды сходил. Один. Принёс справку: «Здоров». Я поверила. Что ещё мне оставалось?
Мы обсуждали ЭКО. Он морщился: «Неестественно. Давай возьмём ребёнка из детдома». Но я хотела своего. Кровь от крови. Частицу себя.
И вот, через девять лет, когда дом уже стал домом, когда казалось, что всё на месте — кроме самого главного, — я нашла клинику в Самаре. Записала нас обоих. Он сопротивлялся. В машине я кричала: «Скажи правду!» Он молчал.
А в кабинете врача, когда я уже не могла сдерживать слёзы, он выдавил:
— Я бесплоден. Знал с самого начала.
Мир рухнул. Как он мог? Как он смотрел, как я годами металась, надеялась, плакала, и — молчал?
Это было не предательство. Это было убийство. Убийство моего времени, моей веры, моей жизни. Я ушла в тот же день. Подала на развод.
Он звонит, стучится, ищет меня через подруг. Но я не хочу его видеть. Если бы он сказал тогда — мы бы искали выход. Вместе.
А он выбрал ложь. Ложь, которая сожрала меня заживо.
