«Она даже спасибо не сказала, что я с её ребёнком сидела, а ещё и лгуньей назвала» — голос Валентины Петровны дрожал от обиды.
«Я не стальная, — вздыхает Валентина Петровна, проводя ладонью по поседевшим волосам. — Мне уже шестьдесят пять, здоровье не то, а забот будто больше с каждым днём. Не против помочь. Не против повозиться с внучкой. Но когда за доброту получаешь в ответ упрёки — сердце кровью обливается».
Её сын, Денис, тридцати трёх лет. Его жена, Ольга, младше на три. Вроде семья крепкая, вместе больше десяти лет, но вот отношения свекрови и невестки всегда были прохладными. Держались на расстоянии — без драк, но и без душевности.
Сначала Валентина Петровна искренне обрадовалась, узнав, что у них будет ребёнок. Внучку Лизоньку полюбила сразу. Девочка весёлая, светловолосая, к бабушке тянулась. Родители не просили, но Валентина сама предлагала: то вечером посидеть, то из садика забрать, то на пару дней к себе взять.
Но со временем помощь стала чем-то самим собой разумеющимся. Лизу начали «сдавать» бабушке всё чаще. Выходные, праздники, будни. А однажды Ольга заявила прямо: перед школой пусть девочка с бабушкой остаётся, в сад ходить не будет.
«Я вымоталась. Честно. Не отказываюсь — но мне уже тяжело, давление скачет, ноги болят. А тут и накорми, и поиграй, и уроки попробуй разобрать. Лиза ведь не малышка — шесть лет, характер уже есть, внимания требует, — вздыхает Валентина Петровна. — Но я старалась. Потому что люблю».
А потом — тот самый конфликт. Волосы. У Лизы они были густые, почти до пояса. Уход — целый ритуал: мыть, сушить, расчёсывать, заплетать. А в её деревенском доме даже фена не было.
«Я не настаивала! Просто предложила: «Может, чуть-чуть подстричь?» А Лиза сама захотела, я думала, мама разрешила. А она… — голос Валентины Петровны дрожит. — Она позвонила и закричала, что я вру, что настраила ребёнка, что манипулирую».
Скандал разгорелся, когда Ольга увидела дочь. Девочку подстригли до плеч, и невестке будто мир рухнул под ногами. В её глазах свекровь стала злодейкой, подрывающей материнский авторитет.
«Ну как же так? — с горечью говорит Валентина Петровна. — Неужели я заслужила такое? Я даже ножниц в руки не брала! Лизу подстригла соседка, пока я в магазин сходила. А виновата — я. И сын теперь молчит. Даже не позвонит».
Запрет видеть внучку ударил больнее всего. Девочка тянется, скучает, а она даже не знает, как у неё дела. И всё из-за пустяка, раздутого в предательство.
«Наверное, надо было жёстче быть. Или, наоборот, молчать и терпеть. Но сил уже нет. Я делала, что могла. А теперь вот так… — голос её прерывается.
На подоконнике у Валентины Петровны до сих пор лежит рисунок — подарок внучки прошлой весной. Там солнце, деревья и они с Лизонькой, держась за руки. Каждый день она смотрит на него и шепчет: «Прости меня, родная. Я тебя всё равно люблю».