**Дневник.**
Был морозный вечер, когда я увидел их — женщину и маленькую девочку, сидящих на обрывке картона у старой «Пятёрочки» в центре Перми.
Женщина казалась измождённой, её руки сжимали ребёнка, будто пытаясь оградить от ледяного ветра. Девочка, лет пяти, прижимала к себе потрёпанного плюшевого мишку, у которого не хватало лапы. Перед ними лежала пустая консервная банка с парой жалких рублей.
Только что купил продукты, но что-то в их взгляде заставило остановиться. В груди стало тяжело. После секундного колебания подошёл.
«Добрый вечер, — тихо сказал я. — Не хотите поесть? В пакете есть кое-что съестное».
Женщина подняла глаза, усталые и настороженные.
«Было бы мило», — прошептала она почти неслышно.
Достал бутерброд, яблоко и сок. Она взяла с благодарностью, но моё внимание притянула девочка. Она не тянулась к еде, а вместо этого смотрела на меня большими глазами. Потом спросила тоненьким голосом:
«Вы богатый?»
Вопрос застал врасплох. Оглядел себя: обычные джинсы, куртка, ничего особенного.
«Нет, не особо, — пробормотал. — А что?»
Она показала на мой пакет.
«Вы купили всё и даже не подумали».
Замолчал, не зная, что ответить. Её слова, такие простые, ударили прямо в сердце. Прежде чем я собрался с мыслями, она добавила:
«Мама говорит, что нам всегда надо решать. Если купим еду — не хватит на автобус. А если поедем — останемся голодными».
Грудь сжало. Мать девочки тихо вздохнула, гладя её по волосам.
«Она слишком умная, — сказала женщина с горькой улыбкой. — Слишком рано поняла, как всё устроено».
Присел рядом, чтобы быть с девочкой на одном уровне.
«Как тебя зовут?»
«Алёна», — ответила она, чуть улыбнувшись.
«Алёна, любишь мандарины?»
Лицо её озарилось.
«Очень!»
Достал фрукт и протянул. Она взяла его так бережно, будто это хрустальная безделушка.
«Мама готовила чай с мандариновыми корочками, — гордо сказала Алёна. — Когда у нас была своя кухня».
Голос дрогнул, но я сдержался.
«Наверное, вкусно», — только и смог выдохнуть.
Женщина потупила взгляд.
«Если не сложно… вы не знаете, где можно переночевать? На улице уже холодно».
Кивнул, достал телефон. После пары звонков нашёл приют для семей в паре остановок отсюда.
«Там есть места, — сказал. — И обещают тёплый ужин».
Женщина расслабилась, будто с плеч свалился мешок камней.
«Спасибо вам… огромное спасибо».
«Могу подбросить, если хотите».
Она колебалась, но потом согласилась.
Собрали их скромные вещи — рваный рюкзак и свёрток в целлофане — и сели в машину. По дороге Алёна оживлённо рассказывала, что приготовит, когда у них снова будет дом.
«Картошку с котлетами, оладьи, суп… и мамин чай с мандаринами!»
Её мама улыбнулась, но в глазах была тоска.
«Когда-нибудь, ласточка».
В приюте их встретили приветливо. Перед тем как зайти, Алёна обернулась, сжимая мандарин в ладошке.
«Я его спрячу, — серьёзно сказала она. — Для нашей будущей кухни».
Горло сжало, но я лишь кивнул.
«Храни его крепче, Алёна».
По дороге домой её слова не выходили из головы. Для меня мандарин — просто фрукт. Для неё — обещание, что однажды всё наладится. И я искренне надеялся, что этот день настанет.
