Тишина в квартире разливалась тягучей, как варенье. Антонина Петровна медленно мешала борщ, прислушиваясь к равномерному стуку маятника старых часов, подаренных ещё её матерью. Когда-то эти часы висели в родительском доме, отсчитывая секунды её детства. Теперь же они словно подчёркивали пустоту трёхкомнатной хрущёвки, где выросли двое сыновей, а теперь остались только двое она и муж.
Она бросила быстрый взгляд на Виктора. Он, как всегда, копался в смартфоне, свет экрана отражался в его очках странными бликами. Раньше ей нравилось, когда он так сидит молчаливый, спокойный, дома. Теперь это злило.
Ужин готов, сказала она ровным тоном.
Он кивнул, не отрывая глаз от экрана. Антонина разложила тарелки фамильный сервиз с незамысловатыми ромашками, который доставался только по праздникам. Какие уж тут праздники? Сыновья приезжают редко, внуков пока нет. Только они вдвое в этой квартире, где каждый уголок помнит смех и суету прошлых лет.
Она разлила борщ, аккуратно положила сметану, посыпала свежей зеленью укропом и петрушкой с подоконника, где она специально выращивала травы для его любимых блюд. Рядом поставила свежий ржаной хлеб, только что нарезанный ровными ломтиками.
Виктор наконец отложил телефон и взял ложку. Антонина замерла, наблюдая. Первая ложка. Вторая. На третьей он поморщился.
Опять пересолила, буркнул он, отодвигая тарелку.
В груди что-то оборвалось. Антонина посмотрела на свои руки покрасневшие от воды, с потрескавшейся кожей. Весь день она провела на ногах: стирала его рубашки, гладила брюки, варила этот чёртов борщ. На плите ещё стоял его любимый самовар тот самый, который она топит определённым образом, потому что “иначе чай невкусный”.
Её взгляд упал на стопку аккуратно сложенного белья каждая вещь уложена особым способом, как он любит. Тридцать лет. Тридцать лет она складывала эти рубашки определённым образом, потому что “иначе мнутся”.
Знаешь что её голос дрогнул, но не от слёз от ярости. Если ты считаешь, что я для тебя ничего не делаю, попробуй прожить без меня!
Он поднял глаза впервые за вечер действительно посмотрел на неё. В его взгляде читалось недоумение, будто он не мог поверить, что эта тихая, покорная женщина способна на такое.
Антонина резко встала. Стул с грохотом отъехал назад, но ей было всё равно. Она схватила пальто старое, купленное ещё пять лет назад, потому что “новое тебе зачем, это ещё носить и носить”.
Ты куда? в его голосе прозвучала тревога, но она уже не слышала.
Дверь хлопнула. Прохладный осенний воздух ударил в лицо, и впервые за много лет Антонина почувствовала, как лёгко дышится. Она не знала, куда идёт. Не знала, что будет дальше. Но впервые за долгие годы ощущала не страх, а странное, пьянящее чувство свободы.
Она сняла комнату в старом доме на окраине. Утром проснулась рано привычка вставать в шесть, чтобы успеть приготовить завтрак, погладить рубашки, собрать сумку Но сегодня всё было иначе. Антонина лежала и смотрела, как солнечные зайчики играют на потрескавшейся штукатурке. Никто не торопил её, не требовал ничего, не ждал привычного обслуживания.
Я могу просто лежать, прошептала она и тихонько рассмеялась.
Но старые привычки не отпускали. Руки сами потянулись заправить постель, протереть пыль. Антонина остановила себя:
Нет. Сегодня я делаю то, что хочу сама.
Она долго смотрела в зеркало ванной. Когда в последний раз она действительно видела себя? Не мельком проверить, всё ли в порядке, а по-настоящему? Морщинки у глаз стали глубже, в волосах прибавилось седины. Но глаза глаза словно ожили.
На улице пахло опавшей листвой и свежей выпечкой из соседней булочной. Раньше она проходила мимо, спеша за продуктами. “Пустая трата денег”, говорил Виктор. И она соглашалась, убеждая себя, что дома чай вкуснее.
Дверь булочной звякнула колокольчиком. Внутри пахло корицей и свежим хлебом. Антонина замерла на пороге, чувствуя себя чужой в этом уютном месте.
Доброе утро! улыбнулась продавщица. Что вам?
Я Антонина растерялась. Столько лет она варила кофе для других, но не помнила, какой нравится ей. Что посоветуете?
У нас отличные плюшки с маком, только из печи. И кофе свежий.
Раньше она бы отказалась слишком дорого, слишком калорийно, что скажет муж Но сегодня был другой день.
Да, пожалуйста. И кофе.
Она села у окна, наблюдая за прохожими. За соседним столиком две подруги о чём-то оживлённо болтали, смеялись. Антонина поймала себя на мысли когда она в последний раз так смеялась? Не из вежливости, а от души?
Первый глоток кофе обжёг губы сладкой горечью. Она закрыла глаза. Боже, как же это приятно.
Телефон в сумке молчал. Наверное, впервые за тридцать лет Виктор проснулся без готового завтрака, без выглаженной рубашки. Что он сейчас делает? Злится? Или даже не заметил её отсутствия?
Ещё кофе? спросила продавщица.
Антонина посмотрела на часы старая привычка. Раньше в это время она уже должна была вернуться с рынка и начать готовить обед. Но сегодня
Да, пожалуйста. И ещё одну плюшку.
