**Дневниковая запись**
Анна Васильевна, девочке нужно учиться дальше. Такие светлые головы редко встречаются. У неё особый дар к языкам, к литературе. Вы бы видели её сочинения!
Моей дочери было три года, когда я нашла её под мостом в грязи. Воспитала как родную, хотя люди судачили за спиной. Теперь она учительница в городе, а я всё так же живу в своей избушке, перебирая воспоминания, как драгоценные бусины.
Пол скрипит под ногами в сотый раз думаю, пора бы починить, да всё руки не доходят. Села за стол, достала старый дневник. Страницы пожелтели, как осенние листья, но чернила всё ещё хранят мои мысли. За окном метель, берёза стучит веткой, будто просится в гости.
Чего разбушевалась? говорю ей. Подожди немного, весна придёт.
Смешно, конечно, с деревом разговаривать, но когда живёшь одна, всё вокруг кажется живым. После тех страшных времён я осталась вдовой мой Степан погиб. Последнее его письмо до сих пор храню, пожелтевшее от времени, потёртое на сгибах столько раз перечитывала. Писал, что скоро вернётся, что любит меня, что заживём счастливо А через неделю пришла страшная весть.
Детей Бог не дал, может, и к лучшему в те годы и самим прокормиться было нечем. Председатель колхоза, Николай Иванович, утешал меня:
Не горюй, Анна. Ты ещё молода, замуж выйдешь.
Не пойду я больше замуж, твёрдо отвечала. Один раз любила, хватит.
В колхозе работала от зари до заката. Бригадир Петрович бывало кричит:
Анна Васильевна, тебе бы домой идти, уже поздно!
Успею, отвечаю, пока руки работают, душа не стареет.
Хозяйство у меня было небольшое коза Манька, такая же упрямая, как я сама. Пять курочек они меня по утрам будили лучше любого петуха. Соседка Клавдия частенько шутила:
Ты, случаем, не индюшка? Отчего твои куры раньше всех кричат?
Огород держала картошка, морковь, свёкла. Всё своё, с земли. Осенью делала заготовки солёные огурцы, маринованные помидоры, грибы. Зимой откроешь баночку и будто лето в дом возвращается.
Тот день помню, как сейчас. Март выдался сырой, мокрый. С утра моросил дождь, к вечеру подмёрзло. Пошла в лес за хворостом печь топить надо. Валежника после зимних бурь было много, только собирай. Набрала вязанку, иду домой мимо старого моста, слышу кто-то плачет. Сначала подумала ветер шалит. Но нет, явно детский всхлип.
Спустилась под мост, смотрю сидит маленькая девочка, вся в грязи, платьишко мокрое, рваное, глаза испуганные. Увидела меня замолчала, только дрожит вся, как осиновый лист.
Ты чья, малышка? спрашиваю тихонько, чтоб не испугать ещё больше.
Молчит, только моргает глазёнками. Губы синие от холода, руки красные, опухшие.
Совсем замёрзла, говорю больше для себя. Давай-ка я тебя домой отнесу, согреешься.
Подняла её на руки лёгкая, как пёрышко. Закутала в свой платок, прижала к груди. А сама думаю что за маменька такая, что дитя под мостом оставила? В голове не укладывается.
Хворост пришлось бросить уже не до него было. Всю дорогу домой девочка молчала, только крепко держалась за мою шею замёрзшими пальчиками.
Принесла домой, соседи тут как тут новости в деревне быстро разлетаются. Клавдия первая прибежала:
Господи, Анна, где ты её взяла?
Под мостом нашла, отвечаю. Брошенная, видно.
Ой, горе-то какое всплеснула руками Клавдия. А что с ней делать-то будешь?
Как что? Оставлю у себя.
Ты что, Анна, с ума сошла? это уже баба Мотя подошла. Куда тебе ребёнка? Чем кормить-то будешь?
Чем Бог пошлёт, тем и прокормлю, отрезала я.
Первым делом растопила печь как можно жарче, начала воду греть. Девочка вся в синяках, худенькая, рёбрышки торчат. Искупала её в тёплой воде, завернула в свою старую кофту другого детского платья в доме не было.
Кушать хочешь? спрашиваю.
Кивает несмело.
Налила ей вчерашних щей, хлеба отрезала. Ест жадно, но аккуратно видно, не уличная, домашняя девочка была.
Как тебя звать?
Молчит. То ли боится, то ли и правда говорить не умеет.
Уложила её спать на свою кровать, сама устроилась на лавке. Ночью несколько раз просыпалась проверить, как там она. Спит, свернувшись калачиком, во сне всхлипывает.
Утром первым делом пошла в сельсовет заявить о находке. Голова, Иван Степанович, только руками развёл:
Никто ребёнка не терял. Может, из города подбросили
А что теперь делать?
По закону в детдом надо. Я сегодня же позвоню в район.
Сердце у меня сжалось:
Подожди, Степанович. Дай мне срок может, родители объявятся. А пока я её у себя оставлю.
Анна Васильевна, подумай хорошенько
Нечего думать. Решение уже принято.
Назвала я её Марией в честь своей матери. Думала, может, объявятся родители, да так никто и не пришёл. И слава Богу я к ней всей душой привязалась.
Сначала было трудно она совсем не говорила, только глазами водила по избе, будто что-то искала. Ночью просыпалась с криком, вся дрожала. Я её к себе прижимала, гладила по головке:
Ничего, доченька, ничего. Теперь всё будет хорошо.
Из старых тканей сшила ей одежду. Покрасила в разные цвета синий, зелёный, красный. Получилось просто, но весело. Клавдия, увидев, руками всплеснула:
Ой, Анна, да у тебя золотые руки! Я думала, ты только с лопатой управляться умеешь.
Жизнь научит и швеёй быть, и нянькой, отвечаю, а самой радостно, что похвалили.
Но не все в деревне были такими понимающими. Особенно баба Мотя как увидит нас, так крестится:
Не
