**Забытая годовщина**
Сегодня я весь день провела на кухне. Пальцы дрожали, пока я поправляла белую льняную скатерть сегодня наша с Дмитрием двадцать пятая годовщина, серебряная. Пекла утку с яблоками и мёдом, картошку с розмарином, нарезаала гранат для салата Дима его обожает. В воздухе витал аромат специй, ванили от грушевого пирога и лёгкий дымок свечей в медных подсвечниках. На столе стояло «Каберне» то самое, что пили на свадьбе. Я специально заказала его в винном. Надела синее платье с кружевным воротом, распустила волосы, даже губы накрасила годами не красила.
Часы с маятником над холодильником показывали 20:15. Дмитрий обещал быть к семи. Набрала его номер в ответ холодный автоответчик: «Абонент недоступен». Взяла себя в руки: «Задержался на заводе», подумала, поправляя розы в вазе.
Дверь хлопнула это приехала наша дочь Катя, двадцать три года, дизайнер из соседнего Твери. Рыжие кудри растрёпаны от ветра, в руках холщовая сумка и жёлтые хризантемы.
Мам, я дома! крикнула, скидывая кеды. Ого, стол! Что, годовщина?
Двадцать пять лет, улыбнулась я, нюхая цветы. Папа задерживается.
Катя фыркнула, вешая куртку:
Ну, он же вечно на работе. Помочь?
Поставь вино, сказала я, но голос дрогнул. 20:30. Утка остывала, соус густел, свечи оплывали.
К девяти я сидела за столом, теребя салфетку с вышитыми инициалами свадебный подарок от покойной тёти. Катя, уткнувшись в телефон, пыталась разрядить тишину:
Может, позвонишь ещё раз?
Я покачала головой:
Бесполезно. Он забыл. Опять.
Катя нахмурилась:
Не драматизируй. На заводе завал. Вчера звонил станок сломался.
Я сжала салфетку так, что побелели костяшки:
Завал? Катя, это годовщина! Я весь день готовила, а он даже не позвонил!
Дверь скрипнула вошёл Дмитрий. Куртка помята, волосы всклокочены, под глазами синяки. В руках потрёпанный портфель. Ни цветов, ни улыбки.
Привет, буркнул он. Что за стол? Праздник?
Я онемела, будто меня ударили:
Праздник? Дима, сегодня двадцать пять лет!
Он замер, лицо побелело:
Чёрт, Тань Я забыл. На заводе аврал. Станок, отчёт
Я встала, голос дрожал:
Забыл? Я весь день готовила, ждала! А тебе плевать!
Он швырнул куртку на стул:
Плевать? Я пашу, чтобы у нас всё было! А ты сразу скандал!
Катя кашлянула:
Давайте без ссор. Пап, сядь. Мам, он не специально.
Я повернулась к ней:
Не специально? Он всегда так! Я всё для семьи, а ему ерунда!
Дмитрий хлопнул по столу:
Я что, ничего не делаю? С шести утра на заводе! А ты вечно недовольна!
Ужин стал полем боя.
Утро началось с тяжёлой тишины. Я варила кофе, не глядя на Дмитрия. Он листал газету, нервно мну уголки. Катя, намазывая масло на хлеб, пыталась разрядить обстановку:
Мам, утка была огонь. Доедим?
Ешь, если хочешь, буркнула я.
Дмитрий отложил газету:
Таня, хватит дуться. Я виноват. Но ты тоже сразу в атаку.
Я повернулась:
В атаку? Я старалась! А ты пришёл, как будто обычный вечер! Тебе семья важна?
Он вскочил:
Важна? Я ради вас горбачусь! А ты пилишь то не так, это не эдак!
Катя подняла руки:
Стоп! Вы как дети. Мам, папа устал. Пап, маме обидно. Поговорите!
Я покачала головой:
Поговорить? Ты всегда за него. А я? Я всё для вас а в ответ ничего!
Катя нахмурилась:
Мам, не дави. Папа не робот. И я не за него он реально вымотан!
Я замерла:
Давлю? Ты серьёзно? Я ночи не спала, когда ты болела! А теперь ты на его стороне?
Дмитрий вздохнул:
Таня, я не хочу ссор. Но ты ждёшь, что я буду идеальным. А я боюсь тебя подвести.
Я посмотрела на него. Гнев смешался с болью. Вспомнила, как двадцать пять лет назад мы танцевали под дождём, а он шептал, что подарит звёзды.
В магазине я встретила соседку Людмилу.
Таня, чего хмурая? Годовщина была? спросила она.
Была. Дима забыл, вздохнула я.
Людмила покачала головой:
Мужики. Мой тоже забывал. Но твой хороший. Замотался. Поговори.
Я кивнула, но внутри всё болело.
Тем временем Дмитрий сидел в кабинете на заводе.
Витя, чего как туча? Годовщина же была, сказал коллега Петрович.
Не совсем. Забыл. Таня готовила, а я в больнице был. Давление. Не сказал не хотел пугать.
Петрович хмыкнул:
Дурак. Скажи правду.
Вечером Катя устроила «примирение». Разогрела утку, достала фотоальбом.
Ну, за вас, подняла она бокал. За двадцать пять лет.
Я посмотрела на Дмитрия:
Любовь это дела. А ты считаешь, работа важнее.
Он отложил вилку:
Работа? Я ради семьи! Кто-то должен платить за квартиру, за Катю!
Я сжала салфетку:
А я что? Дом держу, Катю растила! А ты даже годовщину забыл!
Катя хлопнула по столу:
Хватит! Мам, ты давишь! Папа не специально! Он она замолчала, потом выдохнула: Он вчера в больнице был.
Я замерла:
Что?
Дмитрий опустил плечи:
Давление. Голова закружилась. Не хотел пугать.
Я смотрела на него. Гнев растаял.
Почему не сказал?
Боялся, что скажешь: опять я всё не так.
Катя добавила:
Мам, мы тебя любим.
