Звонок из прошлого: возвращение отца
Борис прикрыл дверцу холодильника, вытирая ладони о замызганную тряпку.
— Теперь в порядке. Должно морозить, но проверим. — Он оглянулся на хозяйку. — Нет ли у вас пустой миски? Налейте воды, поставим в морозилку. Вечером позвоню — если замёрзнет, значит, всё как надо.
Телефон снова заурчал в кармане. Новый клиент, подумал Борис и поднёс трубку:
— Алло, ремонт техники. Что случилось? Да, я Кузнецов Борис Сергеевич, если это важно. Простите, что?.. Отец? — Остекленев, он едва не уронил аппарат.
Голос назвался — Кузнецов Сергей Иванович. Борису ударило в виски: это его отец, двадцать лет молчания. Сердце колотилось, в глазах мелькали обрывки детства — запах дешёвого одеколона, пивная бутылка в бумажном пакете.
— И… что вам надо? — Борис споткнулся на слове «папа». — Встретиться? Ну да, всего-то двадцать лет прошло. Извините, я на вызове, перезвоню. — Он швырнул телефон на сиденье фургона. — Ну надо же…
Объявился! Ясно, денег просить припёрся. Сколько ему? Под шестьдесят, не меньше. Налетел, как ворона на падаль. Борис фыркнул и рванул рычаг коробки передач.
— Договорились, — кивнул он хозяйке. — Проверите лёд — если есть, значит, всё исправно.
Следующий заказ — старушка с протекающей стиралкой. Бабка тут же усадила за стол, суя в руки чашку с липким вареньем на краю. Поломка оказалась смешной — прокладка съехала. Борис поправил за пять минут. Предыдущий мастер запросил полторы тысячи, но он взял триста — грабить стариков грех. Бабушка прослезилась, твердя, что ангелы ещё не перевелись. Борис отмахнулся, допил чай и ушёл под её благословения.
Но мысли крутились вокруг звонка. Всплывали картинки: тёмная комната, крики, мать в слезах. Когда родители разошлись, ему было пять. Отец тогда пил, мать терпела, пока однажды он не забрал Бориса из сада. В парке уселся на лавочку, достал пиво и начал ныть сыну: «Мать меня не понимает, а я ведь стараюсь…» Потом уснул, пуская слюну. Борис, покраснев от стыда, тряс его, но тот только бурчал. В конце концов мальчик пошёл домой один, заблудился, пока его не подобрала тётя Люба с третьего этажа.
Мать тогда не орала. Просто сказала отцу:
— Уходи. Ты ребёнка одного оставил. Какой же ты отец?
Отец исчез. Иногда присылал деньги, игрушки. Мать кривила губы:
— Нам и без него хорошо, правда, Боренька?
Когда Борису стукнуло десять, мать привела домой дядю Васю.
— Сынок, дядя Вася будет жить с нами. Он нас бережёт. Хочешь, купим тебе коньки?
Отчим был неплохим, но чужаком. Он отнял у Бориса часть маминой любви.
Вечером Борис стиснул телефон, набрал номер. Отец снял трубку сразу:
— Борис, давай встретимся. На той аллее, где фонтан, завтра в семь. Сможешь?
— Ладно, — буркнул Борис.
Мать когда-то предлагала взять фамилию отчима. «Мы же семья». Но Борис отказался. Он хотел остаться Кузнецовым — последней ниточкой к тому, кого больше не было.
На аллее у фонтана стоял седой мужчина. Борис мысленно приготовился к фальшивым сюсюканьям.
— Вечер добрый, Борис, — отец протянул руку.
— Добрый, — Борис пожал её, удивившись твёрдой хватке.
— Сразу скажу, — начал отец. — Я обещал матери не лезть, пока ты мал. Она меня ненавидела, ты боялся. Я уехал, спился, потом попал в больницу. Медсестра Наталья вытащила меня, стала женой. У неё была дочь Таня — я её вырастил. Открыл мастерскую, собирал технику, чинил всё подряд. Но ты уже взрослый. Ты — моя кровь. Я вернулся не за деньгами, а за тем, что потерял.
Борис замер. Всё шло не по плану.
— У меня с другом фирма по ремонту, — продолжал отец. — Вижу, ты такой же, руки из плеч растут. Хочу открыть здесь филиал. Давай вместе. Не как отец и сын — как партнёры.
Борис согласился через три дня.
Работа связала их, как провода в старой проводке. Теперь Борис Сергеевич не таскается по вызовам один — у них с отцом своя компания. Для пенсионеров у него всегда скидка.
А ещё он сделал предложение своей Людмиле. Два года сомневался, но теперь понял: готов.
Поздней ночью отец сказал:
— Я был дурак, испугался жизни. Время не оправдание. Просто надо оставаться человеком.
Борис простил. Пока живы — не всё потеряно.
