Синеглазая душа
Сияло летнее солнце, а в воздухе висела удушающая жара. Алексей шёл от автобусной остановки в небольшом поселке под Тюменью. В большой спортивной сумке он возил скромные вещи вчерашнего студентавторокурсника. На нём был недорогой спортивный костюм, за который он сам выдал деньги, подрабатывая разгрузкой вагонов в железнодорожном депо. Так он смог купить новенькую одежду себе и привёз небольшие подарки домой.
Алексей миновал старый сельский клуб и свернул на дорогу, ведущую к дому. У ворот его соседки Зинаида Петровна стояла, не отводя взгляда. Седые волосы пожилой женщины развевались на ветру. «Как будто в душу заглядывает», промямлил Алексей, ощутив лёгкую дрожь.
Здравствуйте, Зинаида Петровна! произнёс он.
Привет, Серёжа, ответила она, голосом, словно шёпот осенних листьев. Пожилая женщина провела взглядом до самого поворота, где стояли старые берёзки рядом с родовым домом.
Сынок! воскликнула мать, обняв его крепко. Младшая сестрёнка, пятилетка Аксинья, прыгнула к ним, а бабушка подошла, хлопнув ладонью по груди. Как ты вырос, стал мужиком!
Мам, ведь мы виделись только месяц назад перед сессией, засмеялся Алексей, поднимая на руки десятилетнюю Аксинью. Девочка вскрикнула от радости.
А всё сдал? спросила мать, улыбаясь. Теперь уже третий курс! Стипендия и дальше повышена!
Какой ты молодец! похвалила бабушка, погладив его по голове. Ты действительно вырос!
Бабушка, я же уже не ребёнок, покраснел Алексей. А где папа? спросил, доставая из сумки подарки для родных.
На работе, как и всегда, отмахнулась мать, разглядывая изящную брошь, подаренную сыном. Спасибо, дорогой!
Мам, посмотри, как красива эта кофта! воскликнула Аксинья, примеряя её перед зеркалом. Все девчонки в школе позавидуют! Жаль, что сейчас каникулы.
Всё в полном порядке, улыбнулась бабушка, укутываясь в новый тёплый платок.
За столом семья собрался на обед, и разговоры бурлили, смех переливался, новости летели одна за другой. Вдруг Алексей задумался.
Мам, обратился он к Елене Николаевне, почему соседка Зинаида так пристально на меня смотрит? Куда бы я ни шёл, она встречает у калитки и не отводит глаз. Как будто ждёт меня.
Это тебе бабушка расскажет лучше, тихо ответила мать.
Просто ты сильно напоминаешь своего отца, а он, в свою очередь, напоминал своего отца. Зинаида любила твоего деда, прошептала пожилая женщина, глядя в даль.
Мы тогда только построили этот дом, продолжила она, всё село помогало. Здесь же жили и наши соседи: молодая пара Тоня и Василий. Все друг другу помогали, дружили.
Тоня вышла замуж рано, в восемнадцать лет. Воспитывала её тётка, а с десятилетнего возраста Тоня уже была помощницей в доме, готовила еду и присматривала за детскими клопотами своей тёти. Школу почти не посещала «не было времени», так говорила она. Тётка была строгой, не жалела девочку, часто била за любую малейшую провинность. Однажды Тоня сняла свою куртку, а на руках были старые шрамы.
Что это? спросил Алексей.
Это я в огороде сорняки рвала, а корова меня почти схватила, простонала Тоня.
Всё было так же тяжело: «Я ходила к маме на кладбище, просила её забрать меня, но тётка услышала, что меня там видели, и чуть меня убила», вспоминала Тоня. Тётка вышла замуж без любви, а Тоня, будучи сиротой, тоже вышла замуж на Василия, который был на десять лет старше её, но имел деньги. Дом хороший, Анна (здесь уже Зинаида) живёт в нём, занимается хозяйством, но желания девочки никто не учитывал.
Тоня часто задавалась вопросом, зачем ей такой муж, но согласилась выйти замуж, потому что у неё не было выбора. Анна Петровна, несмотря на свою молодость, была хорошей хозяйкой, но мужа не любила. Муж же ценил её лишь за молодость и умение всё делать.
Алексей, не смотри на старушку, как на крошку, шутил он, у неё тоже была красивая молодость, синие глаза, каштановые волосы, коса до пояса. Кто её видел, тот не смог пройти мимо.
Слушая эту историю, я часто замечала синяки на её лице. «Это Василий?» спрашивала я, а она лишь молчала, в её синих глазах отражалась боль и несбывшиеся слёзы. Жизнь её была тяжёлой, но она всегда держалась.
Отец Тони, Петя, не мог иметь детей, а Василий часто ссорился с женой, бил её, кричал, что она пустышка. Тоня молча страдала, не плакала, не жаловалась с детства привыкла, что никто не придёт ей на помощь.
Вечерами они приходили к нам, пели песни. У Тони голос был завораживающим, а у моего деда, Николая, тоже был красивый хорный голос. Вместе они пели так, будто учились этому годами, слаженно и душевно.
Василий, однако, был простым: всё время говорил о коровах, молоко, пшенице, о еде. Ничего его больше не интересовало, кроме того, чтобы миска не была пустой. Он всё ест, потихоньку хлюпая.
Тоня глядела на него со слезами, а он её почти не замечал. На Николая, деда твоего, он лишь бросал взгляд и отворачивался. Я попыталась его разрядить:
Коля, взгляни на Тоню, она же не отводит от тебя глаз, ты нравишься ей.
Зачем? ответил он. Я её лишь душу рву. Ей и так плохо. Я тебя люблю.
Тоня не могла оторвать от него взгляд. После того, как Коля ушёл на фронт, Петя был всего лишь годик, и прощались мы с ним всем селом. Я помню, как стояла на платформе, поезд уже почти отъехал, а я не могла его отпустить. Его глаза были полны тоски и любви, которые нельзя было выразить словами. Карие глаза, тёмнорусые волосы он был красив, как ты, Серёжа. В тот момент его глаза стали чёрными от боли и ожидания разлуки.
Я бросилась за поездом, как и другие женщины матери, жёны, любимые. Коля не пошёл на фронт, а записался в больницу, получил справку «не годен к службе». Он посадил берёзы у двора, как символ дома, сына, будущего.
Вернусь, сказал он, к вам с Петей обязательно! Хочу дочь, похожую на тебя! Береги сына, береги себя, не переживай за меня: успеешь соскучиться, а я уже вернусь. Только жди.
И я ждала. Сроки прошли, но я верила, что он вернётся. Тоня тоже провожала его, стоя в стороне, и в её глазах была такая боль, что её нельзя было описать. Она не плакала, но слёзы были в её взгляде.
Мы шли домой молча, каждая думала о своём. За деревней, почти у нашего села, Тоня упала к моим коленям.
Прости, прошептала она, соседка, но я люблю твоего мужа. Жить без него не могу! и заплакала.
А как же Василий? спросила я, понимая, что они как лето и зима.
Василий муж, и не уйти от него. Я вижу его только в снах, а в реальности лишь терплю. Прости меня, Галя, если можно простить.
За что же простить? ответила я, сердце стучало. Я даже Николаю в глаза не смотрела! Знаю, он любит тебя, сын его жизнь. Мне бы только знать, что он счастлив. Почему же я одна, без родных?
Мы плакали вместе, сидели на траве, рыдали, но от этого стало легче. Потом стали ждать писем. У нас здесь тихо, большие бои обошли, работали в колхозе, сеяли, пололи, собирали.
Когда должно было прийти письмо от Коли, Тоня бросалась к почтальоне бабушке Вале, которая с сумкой ходила по всему селу. Тоня просила:
Дайте мне письмо от Коли, хоть посмотреть!
Письма нет, отмахнулась Вала. Не твоё, а жены, Галины.
Тоня заплакала, но всё равно получила конверттреугольник, обвив его слезами, как будто держала его в руках.
Откуда ты всё это знаешь? спросил я.
Я тоже чувствовала, когда письмо должно прийти, ответила Вала. Видела всё, как и ты.
Письма стали единственной отдушиной Тони. Я часто задавалась: могу ли я её забрать? Есть ли у меня право? Как жить дальше? Вопросов было много, а ответов мало.
Потом писем не приходило. Мы ждали, но уже не верили. Каждый день просыпались с надеждой, что сегодня чтонибудь придёт. Петя, наш сын, говорил: «Папа, папа!» Мы ждали, как все тогда.
Коля, шёпнула я, ты хоть глянь на Тоню, она не отводит от тебя глаз. Ты ей нравишься.
Зачем? ответил он. Я лишь её душу терзать хочу. Ей и так плохо. Я тебя люблю.
Тоня, стоя у калитки, смотрела в дорогу, глаза её были как ледяные озёра.
Тонь, попыталась я разрядить обстановку, что ты там видишь?
Она взглянула на меня синими глазами, всё лицо её лишь глаза, сухие, как будто морозом обдаст. И ушла.
А ты не видишь?! спросила она.
Ничего не вижу, Тонь, ответила я.
Вот и я не вижу! Больше не вижу! и снова слёзы.
Однажды в жаркое лето, когда почти удушала жара, Тонь села под яблонёй во дворе.
Присядь, Галя, сказала она, будто зная, что я устала.
Нет времени, отвечала я, нужно морковку прокопать после дождя.
Не будешь её сегодня, а завтра и не будешь, вздохнула она, и я, присев на лавочку, простила её.
Тогда в дверь вошла бабушка Валя, тяжело тащившая сумку, будто в ней сто килограмм тяжести. Она протянула письмo:
Это тебе, сказала, ваш муж героически погиб…
Я прочитала первые строки, а дальше слёзы закрыли взгляд. Тонь потеряла сознание, её нашли только спустя несколько минут. Оказалось, что она была беременна, когда Василий ушёл.
Не помню, как дальше жила. Три месяца вышли из жизни. Если бы не Тонь, я бы ушла за Колей. Анна Петровна, несмотря на всё, жила в своём доме, хозяйствовала, но не переезжала в город.
Пожилая женщина долго смотрела в глаза Алексею.
Ты так на него похож! прошептала она, поглаживая его волосы, Спасибо! улыбнулась и ушла в дом.
Я шёл по двору, слушал шуршание берёз, и вдруг показалось, будто слышу шаги в саду это синеглазая Тоня ищет любимого.
Любовь не стареет, подумал я, и уж точно не умирает.
Вскоре пришло письмо, но я его почти не ощущал. Когда открыла конверт, дрожали руки: от Коли. Баба Валя сказала:
Выдохни, старина, оно найдено после полугода. Не хотела нести его, но так судьба.
Мы вместе с Тоньей прочитали. В нём была последняя записка деда
«Здравствуй, моя родная, самая любимая в мире жена!
Знаю, что вчера письмо отправил, но сегодня снова тянет написать. Хочется домой, к вам, с силой огромной. Обнять тебя, взять сына на руки, выйти во двор, съесть яблоко с нашей яблони Как же я скучаю!
Сегодня посмотрел в зеркало ты бы меня, Галя, не узнала: борода чёрная, как у цыгана, всё небрит
Мне снился дом, ты с сыном, берёзки, река проснулся счастливым, но ничего нет.
И ещё снится мне часто, Галя, Тонина душа синеглазая, зовёт, слёзами умывается
Прошу тебя, любимая, сходи к Тоне, пусть она позовёт свою душу, не мучай меня
Люблю тебя, сегодня, завтра, всегда. Я рядом: в шепоте ветра, в улыбке сына, в первом луче солнца»
Серге́й держал письмо в руках, молчал. Галина, как обычно, смотрела в окно, слёзы текли по щекам. Елена и Аксинья сидели тихо.
Я взглянула на дату, продолжила Галина, и обомлела: в тот день, если верить конверту, Коля не вернулся. Погиб под вражеским огнём. Тоня долго плакала, читая письмо вместе со мной.
Она родила мальчика и назвала его Николаем.
Я отпустила, сказала она, душу Коли отпустила.
Больше писем не пришло. Ни я, ни Тоня больше не вышли замуж. И сейчас я чувствую, как он рядом: ветерок тёплый дует, я слышу его голос в шорохе листьев.
Почему они не услышали друг друга, Анна и Николай? подумал я, выходя на улицу после рассказа бабушки, почему их любовь не сложилась?
Тогда бы и тебя не было! шепнули старые берёзки.
Серёженька, позвала из-за калитки соседка, подойди!
Я подошёл к Анне Петровне. Знал, что её жизнь давно устроилась: сын вырос, внуки приезжают, её поддерживают. Предлагали переехать в город, но она отказалась. Теперь я понял, почему: её синеглазая душа не могла оставить родной дом. Даже отпустив его, она не забыла.
Она долго смотрела в мои глаза.
Ты так на него похож! сказала, проведя морщинистой рукой по моей голове, Спасибо! улыбнулась и вернулась в дом.
Я ещё долго ходил по двору, слушал шуршание берёз, и будто слышал шаги в саду синИ, глядя на ласковый свет сквозь ветви берёз, я понял, что даже без писем и ответов душа остаётся полной тихих надежд, как весенний дождь, ожидающий нового урожая.
