10октября 2025г.
Сегодня снова вспоминаю то, как в нашем селе, в тот же день, когда я увидел изпод куртки просвечивающий холодный ветер, мать Варвара Петровна была приговорена к позору. Ей уже сорок два, вдова уже третьего года, а муж, Семён Иванович, десять лет как лежит в могиле под старым дубом. Соседки у колодца шептали: «От кого же такая падчерица?» «От кого? вопил голос их, от кого же эта потаскуха!» Их слова, как холодный снег, крошились по ушам, а мать лишь молчала, тяжёлую сумку почтовой службы держала при себе, спуская взгляд к земле. Если бы знала, как всё обернётся, могла бы и не ввязываться в эту пропасть, но как не ввязаться, когда собственная кровь плачет от горечи?
Началось всё не с Варвары, а с её старшей дочери, Глафиры. Глафира была словно зеркало отца, погибшего Семёна тот был красавцем деревни: светловолосый, с синими глазами. Глафиру воспитывали как наследницу, и вся окольная улица поглядывала на неё с восхищением. Младшая же, Капитолина, была темной, с карими глазами, тихой и незаметной, как тень в вечернем поле.
Мать любила обеих дочерей, но в сердце её горела одна, как проклятая. Днём она работала почтальоном, вечером стирала в деревенском хозяйстве всё для дочерей, для их будущего. «Вы, девочки, должны учиться! говорила она, Не хочу, чтобы вы, как я, всю жизнь в грязи и с тяжёлой сумкой. В город надо, к людям!»
Глафира, как птица, быстро улетела в город, поступила в торговый институт, и уже через месяц начали приходить её письма с фотографиями в ресторанах, в модных платьях. Жених появился сын местного начальника. «Мама, он обещал мне шубу!» писала она. Я радовался вместе с матерью, а Капитолина лишь хмурилась. После школы она осталась в селе, пришла в районную больницу санитаркой, мечтая стать медсестрой, но деньги не доходили. Пенсия по утрате кормильца и зарплата Варвары уходили на «городскую» жизнь Глафиры.
Летом Глафира вернулась, но не как обычно без шумных гостей, а тихая, почти зелёная. Два дня сидела в своей комнате, а в третий Варвара постучала к ней, а та заплакала в подушку: «Мама пропала я». Оказалось, что жених её, «золотой» мужчина, бросил её, когда она узнала о беременности. На четвертый месяц она уже думала о аборте, но было поздно. «Если я рожу, он ни копейки не даст, меня выгонят из института! Жизнь моя кончена!» вопила Глафира. Варвара, как гром, сидела безмолвно.
Я слышал, как мать шепчет: «Ты, дочери, не защищена? Да какая разница! Что теперь? В детский дом? Или в капусту подкинуть?!» Сердце Варвары разорвалось. Ночью она не спала, ходила по дому, как тень. Утром села к Глафире и твердо сказала: «Ничего, вынесём». Глафира воскликнула: «Мама! Как так? Всё узнают! Позор!» но мать отрезала: «Никто не узнает, скажем мой».
«Твой? Мам, тебе же сорок два!», возмутилась Глафира. Но Варвара повторила: «Мой. Уеду к тётке в район, скажу, что помогаю, а там и будем жить. Ты возвращайся в город, учись». Капитолина, спавшая за тонкой перегородкой, слышала всё, её слёзы падали градом, жалела мать и чувствовала отвращение к сестре.
Через месяц Варвара уехала, село забыло её, а через полгода она вернулась с конвертом, в котором был фотографический портрет мальчика Митеньки, «брат» Глафиры. Село ахнуло: «Вот тебе и тихая вдова». Бабы шипели: «От кого? Уж не от председателя!» а Варвара молчала, отгоняя сплетни. Жизнь началась, но была нелёгкой. Митенька рос беспокойным, крикливым, а мать всё та же: сумка почтальона, ферма, ночи без сна. Капитолина помогала, стирая пелёнки, качая «брата», но в душе её всё кипело.
Глафира писала из города: «Мамочка, как вы? Я скучаю! Деньги пока нет, еле тяну. Но скоро пришлю!» Через год пришли сто рублей и джинсы для Капитолины, однако они ей были малы. Жизнь обеих сестёр пошла под откос: парни смотрели, а потом бросали. «Кому нужна невеста с таким приданым? Матьгуляка, «братбайстрюк»»
Капитолина, к своим двадцать пяти годам, спросила: «Мам, может, расскажем?» Но мать в страхе: «Нельзя! Мы сломаем жизнь Глафире!» Глафира действительно «устроилась»: окончила институт, вышла замуж за коммерсанта, уехала в Москву, присылала фотографии из Египта и Турции, а Варвара писала ей: «Митя пошёл в первый класс, пятерки носит». Глафира отвечала дорогими, но бесполезными игрушками.
Митя в восемнадцать стал высоким, синими глазами, как отец, весёлым и работящим. В матери он нашёл опору, в сестреКапитолине поддержку. Капитолина к тому времени уже стала старшей медсестрой в районной больнице, её называли «старой девой», но она держала на себе крест материнской любви.
Митя закончил школу с медалью и заявил: «Мам, еду в Москву, поступать в Бауманку!» Варвара, с сердцем, которое снова дрогнуло, ответила: «Может, в наш областной?». Он рассмеялся: «Мне надо пробиваться! Я вам с Капитолиной покажу! Вы будете во дворце!» И в день, когда Митя сдал последний экзамен, к их калитке подъехала блестящая чёрная машина. Из неё вышла Глафира всё ещё молода, но выглядела, как с обложки журнала, в дорогом костюме, в золоте.
Она воскликнула: «Мама! Катя! Привет!» и увидела Митю, стоящего у сарая, вытирающего руки ветошью. Глафира, встретив его, заплакала, раскрасив лицо дорогой тушью, и произнесла: «У меня всё есть дом, деньги, муж, но детей нет». Митя, слышавший всё, стоял бледный, как полотно, и спросил: «Мама? О чём она говорит? Какой сын?»
Глафира, рыдая, заявила: «Это мой сын! Я его родила! У меня связи, он в любой институт поступит, квартира в Москве, муж согласен!» Варвара, захлебнувшись, крикнула: «Он не вещь, чтоб его возвращать! Он мой! Я его ночами не спала, растила!»
Тогда Капитолина, тихо сидевшая в углу, встала и дала Глафире пощёчину, от которой та отлетела к стене. «Тварь! крикнула она, восемнадцать лет унижения, поломанная жизнь! Ты бросила меня, как щенка! Ты знала, что я одна останусь без мужа и детей! И теперь приезжаешь, чтобы забрать того, что не твоё!»
Митя, долго молчал, подошёл к Варваре, обнял её и сказал: «У меня одна мать, и она здесь. Сестра тоже. У вас ничего нет». Глафира, держась за щеку, падала к стене. Митя встал, взял Капитолину за руку и сказал: «Тётя, уходите». Глафира же воскликнула: «Митя! Сынок! Я тебе всё дам!» но он ответил: «У меня есть мать и сестра. У вас ничего».
Глафира уехала тем же вечером, её муж, увидев всё из машины, даже не вышел. Через год он её бросил, нашёл другую, а Глафира осталась одна с деньгами и «красотой». Митя не поехал в Москву, поступил в областный технический вуз, сказал: «Мам, нам нужен дом, будем строить». Капитолина, к тридцати восьми годам, нашла себе мужаагронома, о котором раньше сказывали бабы; он был видным вдовцом.
Сидя в старой избе, я понимаю, что грехи и позор, которыми нас кормили, не могут полностью уничтожить материнское сердце. Оно способно прощать, любить и держаться даже в самой тяжёлой буре. Урок, который я вынес из этой истории, прост: не позволяй чужим осуждениям разрушать твою семью; любовь и честность единственные якоря, способные удержать нас на плаву.
