**Холодный приём: как мечты о семейном застолье разбились о равнодушие родни**
Сегодня был тяжёлый день. Мы с Ольгой поехали к моим родителям в Тверь. Она так ждала этой встречи, представляла, как нас встретят горячими пирогами, душевными разговорами за столом, как её наконец-то примут в семью. Я-то знал, что у отца с матерью свои порядки, но всё равно надеялся на лучшее. Увы.
Дорога заняла полдня, а когда приехали, нас встретил ледяной ветер и мелкий назойливый дождь. Ольга нарядилась в новое платье, а моя мать, Галина Степановна, даже не пустила её в дом. «Садитесь в беседку, — буркнула, — там и пообщаетесь». Ольга растерялась, но я, зная маминый нрав, только вздохнул и повёл её в сад.
Беседка была старая, с потрескавшимися досками, и сквозь щели дуло так, что пальцы немели. Ольга куталась в шаль, а я принёс ей плед — толку мало. Отец, Николай Петрович, разок выглянул: «Шашлык ещё не дожарился», — и скрылся. Мы сидели там, будто никому не нужные гости, а не родные люди.
Прошло два часа. Дождь стучал по крыше, мы мёрзли, а запаха еды всё не было. Ольга тихо спросила: «Мы что, так и будем сидеть, как на вокзале?» Я промолчал. Что ей ответить? Что у нас в семье так принято?
Когда мать наконец вынесла угощение, я увидел, как у Ольги задрожали губы. Шашлык был сухой, как подошва, а к нему — тарелка огурцов с луком. Ни пирогов, ни даже чая. «Ешьте, пока не остыло», — бросила мать и ушла. Ольга не притронулась к еде. Я видел, как ей больно, но… что я мог сделать?
Обратно ехали молча. Ольга смотрела в окно, а я думал о том, как глупо всё вышло. У неё дома гостей встречали, как родных, а у нас даже дочери невестке не рады. Дома она не сказала ни слова, но я видел — она плачет.
Лёг спать с тяжёлыми мыслями. Может, она права. Может, и вправду нельзя так относиться к человеку, который стал частью семьи. Но как объяснить это отцу с матерью? И главное — простит ли меня Ольга за этот холод?
Вывод прост: равнодушие ранит сильнее слов. И если ты не встанешь на защиту того, кто тебе дорог, однажды проснёшься в пустом доме.
