Страж двора
Сергей Михайлович сидел в своей будке у шлагбаума и смотрел, как дождь стучит по раскалённому асфальту, будто бы отбивая чечётку. Пары от дороги поднимались густыми колоннами, и казалось, что из-за угла выскочит не чёрный джип очередного жильца, а призрачный всадник на бледном коне. Воздух был тяжёлый, влажный, с лёгким привкусом мокрой липы.
Он приоткрыл створку, дабы проветрить, и в щель влепилась раскалённая летняя гроза. Сергей Михайлович сделал глоток остывшего чая из гранёного стакана, потянулся к радиоприёмнику и поймал старую волну, где хриплый баритон пел о любви и черёмухе. В такую погоду мысли текут легко. А думать было о чём.
Пятнадцать лет уже он охранял этот тихий, закрытый московский двор, стал свидетелем его маленьких драм и радостей. Он знал, что семья из квартиры 45й с утра бесится, словно ошпаренная, а он без спешки ворчит им вслед. Знал, что рыжий кот из второго подъезда, которого зовут Чубайс, на самом деле носит именную бирку «Геннадий». Знал, что подросток с одиннадцатого этажа тайком курит за углом, полагая, что его никто не видит.
Будка его была своеобразным центром мироздания. Сюда приносили потерянные ключи, сюда подбегали дети, прося дозвониться родителям, когда те забывали их от школы. Однажды в картонной коробке принесли щенка, которого Сергею Михайловичу пришлось оставить себе. Пёс по кличке Тучка теперь спал в будке, посапывая во сне.
Дверь скрипнула. На пороге стояла промокшая девчонка лет восьми, Злата из квартиры 33й. В руках она сжимала до безобразия помятый букет из одуванчиков и какойто придорожной травы.
Здравствуйте, прошептала она. Это вам.
Мне? удивился Сергей Михайлович. С чего бы это?
Мама говорит, вы нас всегда выручаете. А папа что вы столп этого двора. Я не знаю, что такое «столп», но, наверное, чтото важное, как колонна, что держит всё выше.
Сергей Михайлович принял букет. Одуванчики уже почти обросли голыми зелёными ножками, но из них доносился аромат мёда и детства.
Сядь, просушись, пробуркнул он, указывая на табурет. Чай будешь?
Злата кивнула, снимая мокрые сандалики. Он нали́л ей чай в железную кружку с медвежонком. Они сидели в молчании, слушая, как дождь стихает, превращаясь в шёпотколыбель. Тучка проснулся и тыкался носом в ладонь Златы, требуя внимания.
Почему вы всегда здесь? спросила девчонка, рассматривая старые календари на стене.
Чтобы такие, как ты, не терялись, ответил Сергей Михайлович. Чтобы ключи находились. И чтобы ГеннадийЧубайс домой вовремя возвращался.
Вы, как герой, заключила Злата.
Я и есть герой, ответил он с той же серьёзностью. Только плаща мне не выдали. Выдали эту будку и шлагбаум.
Он проводил девочку до подъезда, когда дождь окончательно затих. Возвращаясь, увидел, как из-за угла появляется тот самый подростоккурильщик. Мальчишка замялся, увидев его, и судорожно спрятал сигарету в карман.
Не прячь, сказал Сергей Михайлович. Всё равно видно. И пахнет.
Вы маме не скажете? прошептал он.
А зачем? Твоё дело. Но лёгкие тоже твои. Думай.
Он прошёл мимо, оставив подростка в лёгком ступоре.
Вечером, когда небо очистилось и стало тёмносиним, а в лужах зажглись первые звёзды, Сергей Михайлович закрывал шлагбаум. Он бросил последний взгляд на свой двор уже затихающий, засыпающий. В окнах зажигались огни, ктото смеялся за открытым окном, пахло жареной картошкой и зелёным укропом.
Он погладил Тучку по голове, погасил свет в будке и запер дверь на ключ. Обычный день подошёл к концу. Никто не благодарил, его имя не мелькало в газетах. Но он был тем самым «столпом», тем, кто держит. Тем, к кому можно прийти с букетом помятых одуванчиков в самый ненастный день.
И это было важнее, чем казалось на первый взгляд. Он шёл домой в свою крошечную квартирку в этом же дворе и ощущал себя не просто сторожем, а хозяином небольшой, но важной вселенной.
Но следующее утро встретило Сергея Михайловича неприятным сюрпризом. Ночью ктото помял его будку. На боковой стене появилась вмятина, будто в неё врезалась машина, а дверь теперь открывалась с усилием, скрипя о асфальт.
Тучка, встревоженный, крутился у ног, тыкался носом в повреждённый металл и тихо повизгивал. Сергей Михайлович обошёл будку, ощупал вмятину, хмыкнул. Он не стал обвинять никого в пустоту, а просто открыл скрипящую дверь и принялся за утренний чай. Проблему надо решать, а не обсуждать.
Первой, кто заметил происшествие, была, конечно, Злата. Она шла к летней площадке с ярким рюкзачком.
Ой! воскликнула она, округлив глаза. Ваш домик побили!
Ничего, залатаем, спокойно ответил сторож. Домик, как человек, тоже может получить синяк. Главное, чтобы внутри всё было цело.
Но в тихом дворе новость разлетелась, как снег на ветру. К будке начали подходить жильцы.
Сергей Михайлович, что это за безобразие? возмутилась пожилая женщина из третьего подъезда, Галина Петровна. Ночью слышалась громкая машина, наверно, они!
Надо в полицию, предложил ктото.
Не надо, отрезал Сергей Михайлович. Разберёмся сами.
Подошёл тот самый подростоккурильщик, Дима. Руки в карманах, взгляд исподлобья, но в глазах искра интереса.
Жёстко вмяли, констатировал он, стараясь сохранять равнодушный тон. Молотком бы по обратной стороне Выправить можно.
Сергей Михайлович посмотрел на него с новым интересом.
Разбираешься?
С отцом в гараже ковыряемся иногда, пожал плечами Дима.
И тут произошло удивительное. Двор, обычно разобщённый, вдруг объединился вокруг одной цели починки будки. Галина Петровна принесла домашние пирожки «чтобы силы были». Мужик из квартиры 12й, вечно спешный Алексей, нашёл в кладовке автомобильную краску «зеленую, под цвет». Он же притащил небольшой домкрат, чтобы аккуратно выправить металл.
Дима оказался главным инженером. Он деловито осмотрел повреждение, почесал подбородок и выдал вердикт:
Домкратом мало будет. Нужно давить изнутри и простучать молотком. У когонибудь есть монтировка?
Нашёлся ломик. Работа закипела. Сергей Михайлович стоял в стороне, пил чай и наблюдал, как его маленькая крепость спасает целый народный отряд. Даже ГеннадийЧубайс пришёл и уселся на тротуаре, наблюдая за процессом с видом королевского инспектора.
Злата бегала вокруг, раздавая инструменты, сортируя их на «большие», «маленькие» и «блестящие». Тучка вилял хвостом и лаял на каждый удар молотка, принимая активное участие.
К полудню самое страшное уже позади. Вмятина почти разгладилась, остались лишь лёгкие следы. Алексей, вспотевший, но довольный, уже готовился грунтовать и красить повреждённое место.
Как новенькая будет, Сергей Михайлович! крикнул он, широко улыбаясь. Сергей Михайлович в ответ поднял свой гранёный стакан с чаем жест, который говорил больше, чем слова.
В этот момент в двор врезался чёрный блестящий внедорожник. Окно со стороны водителя опустилось, и оттуда показалось красное, ещё сонное лицо.
Эй, сторож! Шлагбаум открой! Что вы все здесь делаете? Делать нечего?
Все замерли. Это был тот самый житель верхнего этажа, постоянно недовольный и спешащий.
Сергей Михайлович медленно вышел из будки, не спеша к пульту. Он посмотрел на мужчину в машине, потом обвел взглядом всех собравшихся: Злату с широко открытыми глазами, Диму, сжимающего молоток, Алексея с кисточкой, Галину Петровну с пирогами.
Он почувствовал себя не сторожем, а капитаном корабля.
Объездной путь свободен, спокойно сказал он. Шлагбаум будет закрыт на техобслуживание.
Что?! взорвался водитель. Да я тебя
Мы тут, перебил его Алексей, делая шаг вперёд. Его голос был тих, но твёрд. Он вытер руки о тряпку. Ремонт у нас. Объезжайте.
Мужчина в машине замер. Он посмотрел на собравшихся: на мужика с кисточкой, на подростка с молотком, на старушку с суровым лицом, на ребёнка. Он увидел, что они все вместе. И что будка эта не просто будка. Чтото пробормотал, затем внедорожник резко развернулся и уехал в обход.
Воцарилась тишина, затем Дима не выдержал и фыркнул, который перерос в смех. Подхватила Злата, за ней Галина Петровна. Даже Алексей улыбнулся.
Сергей Михайлович вернулся к пульту и открыл шлагбаум. Угроза миновала. Он посмотрел на свою будку. Да, она теперь носила «боевой шрам», который скоро скроет свежая краска. Но этот шрам стал знаком чегото большего: того, о чём он всегда догадывался, но увидел в полной мере только сейчас.
Он был не просто сторожем. Он был тем, вокруг кого двор, сам того не зная, собирался в единое целое, склеиваясь, как треснувшая чашка, надёжным и незаметным клеем. Его будка стала центром этого маленького мира, и он охранял его.
