Лёша, ты достал парадный сервиз? Тот, с золотой каймой, не простой. И посмотри, пожалуйста, салфетки я их только накрохмалил, чтобы стояли, как положено столу, я суетился на кухне, заправляя выбивающуюся прядь за ухо. В духовке томилась утица с яблоками, на плите пахли гарниры, а холодильник был под завязку забит оливье, селёдкой под шубой и салатами, которыми я колдовал до глубокой ночи.
Лёша, мой муж, вздохнув, полез за сервизом на верхнюю полку.
Серёга, ты зачем так вырядился? Свои же, родственники, все будут. Мамка, Света, да дядя Паша. Им хоть в алюминиевой миске дай, всё равно лишь бы не голодно да наливали, ворчал он, доставая чешский фарфор.
Это наша годовщина, пятнадцатилетие, хрустальная свадьба, хочу, чтобы всё было красиво, отвечал я, расставляя тарелки. И ты знаешь своего брата. Поставь обычную тарелку скажет: “обеднели”. Поставь с трещиной обругает неряхой. Пусть хоть раз не за что будет уязвить.
Лёша вздохнул, протирая тарелки.
Ты только не заводись сегодня, ладно? У него и так жизнь не сахар: работу потерял, жена ушла, весь злой как черт.
У Сашки “непростой период” всю жизнь, буркнул я, пробуя соус. Жена ушла спасаться, просто и понятно. Я постараюсь держаться, но если опять шутки про мою фигуру или твою зарплату не ручаюсь.
Ровно в пять раздался звонок. Первая пришла тёща, Маргарита Егоровна, мягкая и петушащая сыновей, особенно старшего, “беда-братца”. За ней Света с Пашей. А Санёк, как водится, задержался на сорок минут: появился, когда мы уже притихли у закусок.
Вваливается в прихожую шум, запах табака и стужи.
Ну что, дождались? Вот он я, любимый гость, орёт и смеётся, вручив Лёше нелепо упакованный свёрток.
Это что? растерянно спрашивает Лёша.
Да шутка! Отвёртки из “Ленты”, в хозяйстве пригодятся, знаю, каких ты дел мастер.
Я улыбаюсь натянуто:
Заходи, Саша. Руки мой. Всё тебя ждали.
Санёк окидывает меня взглядом, от которого мороз по коже.
Ого, Серёжка, новое платье? Блестишь, как фантик. Или отвлечь хочешь от морщин? Шучу, шучу. Ещё неплох, в теле, не загрустил.
Лёша кашлянул:
Заходи за стол, а то утица остывает.
Санёк берет инициативу в руки: сразу плеснул стопку водки, не дождавшись тоста, и зацепил вилкой селёдку.
Ну, с юбилеем, голубки! Это вам не семечки. Как друг друга не передушили? Я с Ленкой пять лет прожил чуть петлю не нашёл. Жёны как пиявки кровь сосут. Тебе, Лёха, повезло, твой Серега хоть готовит прилично. Хотя соли перебор. Ты что, влюбился? Или рука дрожит с возрастом, Серёж?
Тёща вступает:
Санечка, не ворчи! Серёжка чудесно готовит. Салат попробуй.
С языком? смеётся Санек. Это хорошо, у Серёжки язык мечта! Критика полезна прямотой только и держусь.
Я ставлю горячее, чувствую: раздражение накипает, смотрю на Лёшу он в тарелку уткнулся, узор изучает. Он с детства его боится: брат старший, громкий, авторитет.
«Ладно», думаю. «Один вечер. Ради семьи».
Саша, как работа? Говорил, собеседовался
Не спрашивай! Идиоты кругом! Я им: “У вас опыта, как у меня соплей”. А они “не подходите”. Да и плевать. Может, бизнес свой открою Кстати, Лёха, не одолжишь пятёрку? До зарплаты трубы горят.
Я замер на месте.
Саня, ты же прошлые пятьдесят тысяч не вернул, что на шиномонтаж брал
Саня покраснел:
Во бухгалтерия! Лёха, у тебя под каблуком полностью? Я с братом говорю!
Лёша виновато:
Саня, у нас сейчас с деньгами туго, ипотеку досрочно закрывали
Ага! Всё вижу, богато живёте! Икра, рыба жмотничаете на брата.
Саша, успокойся, тёща накладывает пирог, Серёжка старался изо всех сил.
Серёжка старается и ну не для тебя, Леха, Саня подмигнул мерзко, до холода. Слышал, Серёж, повысили тебя? Ты на какие заслуги вышел, задерживался в офисе по вечерам?
Всё умолкло. Лёша покраснел.
Саня, ты что несёшь? глухо.
А что? Говорю вслух то, что все думают! Ты дурак, Серёжка карьерист, живёт с тобой из жалости. Ты у неё на посылках, тряпка! Принеси-подай, сам ничего решить не можешь!
Замолчи, говорю я. Ледяным голосом, руки дрожат. Аккуратно ставлю салатницу.
О, запела хозяйка. Правда глаз колет? Ты мне с самого начала не нравился ни рожи, ни кожи, ни характера. Моя бы Ленка тебя в два счёта за пояс заткнула.
Я смотрю на Лёшу он молчит, сжимая вилку так, что костяшки побелели.
«Ладно, если не он, то сам», думаю.
Поднимаюсь спокойно.
Саша, поднимайся и уходи.
Он смеется, кашляет.
Ты чего, жару дал?
Вставай и уходи из нашей квартиры. Сейчас же.
Эта квартира и Лёшина! Лёха, скажи! Она меня гонит!
Лёша смотрит на меня, потом на брата. В глазах мука. Вижу: сейчас промолчит и всё кончено.
Саша, уйди, говорит хрипло.
Саша оторопел, челюсть отвисла. Кричит:
Да вы офонарели! Мать, гони меня!
Не шутка это была, Саша, я уже вышел из-за стола, рукой показываю на дверь. Ты хамишь и нас топчешь в грязи хватит. Пятнадцать лет я ради мира терпел твои выходки. Всё. Вон.
Да пошли вы! вскочил, опрокинул рюмку, вино пролилось алым пятном. Интеллигенция, чтоб вам! Ноги моей тут не будет!
Очень надеюсь, отрезал я. И денег не жди ни сегодня, ни завтра. Найдёшь работу молодец.
Саня выхватил водку со стола “чтоб зря не пропадала”, топая шлёпая по коридору.
Лёха, ты пожалеешь! Баба круче брата стала!
Дверь хлопнула так, что бокалы подскочили.
Наступила тишина. Только часы тикали и носом хлюпала мать Лёши.
Серёжа зачем так резко? Он не со зла просто разошёлся, выпил
Я к ней повернулся:
Маргарита Егоровна, у кого-то “разошёлся смех”, у кого-то хамство беспредельное. Я больше не буду терпеть это в нашем доме. Хотите жалеть пожалуйста. Но не у нас и не за этим столом.
Тёща промолчала. Света вскочила, задорно ткнула вилкой в селедку:
А утица-то загляденье, Серёж! Такая мягкая! И правильно давно надо этого хама на место поставить. На свадьбе ещё мои туфли стоптал. Лёха, вина мне!
Обстановка разрядилась. Лёша вздохнул, налил всем по бокалу, глаза его светились и благодарность, и уважение за столько лет брака.
Прости меня, Серёж, я дурак
Всё хорошо, пожал я ему руку. Главное мы вместе и здесь больше никого лишнего.
Весь вечер прошёл на удивление уютно. Без Сани и воздух чище стал. К тостам присоединилась даже тёща, когда я нарезал торт «Наполеон». После гостей мы с Лёшей остались одни, посреди горы посуды. Я устало сел, глядя на пролитое вино:
Скатерть, наверное, не отстирать. Подарок был мамин
Лёша подошёл, обнял сзади:
К чёрту скатерть. Новую купим, хоть сто раз. Сегодня ты была золото, Серёж. Я идиот, что столько лет терпел этот кошмар, привык мама всё учила уступать Сане, мол, трудный брат.
Я знаю, Лёша. Привычки трудно ломать. Главное мы вместе. Настоящее хрустальное счастье. И его я ломать больше не дам.
Мы рассмеялись, а усталость скользнула долой.
А вот набор его отвёрток Самое смешное: он мне этот же набор три года назад уже дарил на Новый год. Забыл, видно
Ну, стабильность признак мастерства, пошутил я.
Утром Санёк названивал всё утро. Лёша глянул на экран, перевёл телефон на беззвучный, посмотрел на меня я спокойно пил кофе.
Не возьмёшь?
Не хочу. Пусть остынет. Да и мне больше понравился наш вчерашний покой.
Мама будет волноваться.
Пусть тревожится, ей полезно понять у нас есть характер, и я ему не коврик.
Теперь мы банда?
Банда любителей утицы и тишины, подмигнул я.
Прошла неделя, и Света рассказала: Санёк всем жалуется, мол “невестка разогнала, брат молчал”. Только вот в гости к нам тянутся чаще родственники и все уж больно вежливы. Видимо, сарафанное радио о том, что хамства мы не выносим, сработало сильнее замка на двери.
А скатерть отстиралась. По-старинке: солью и кипятком. Немного щиплет, зато теперь всё чисто.
С этого дня я понял одну простую истину: мягкость и терпение это хорошо, но порой без твёрдости не защитишь ни себя, ни близких. И в доме, где тебя уважают, вкуснее не только утица, но и сама жизнь.
