– Ещё этой дурацкой музыки! – крикнула Валентина Ильинична, стуча кулаком по батарее. – Час ночи, а у них там, наверху, концерт рок-группы!
– Мам, успокойся, – отозвалась дочь Светлана, не отрываясь от телефона. – Завтра поговоришь.
– Да я уже говорила! Месяц терплю этих… этих… – она развела руками, подбирая слова. – Психопатов!
– Мам, не кричи. Разбудишь Катю.
– Пусть просыпается! Пусть видит, с кем соседствует! – Валентина Ильинична распахнула окно. – Эй, вы там наверху! Хватит орать!
С третьего этажа высунулась растрёпанная голова парня.
– Бабуля, сам не ори! Люди отдыхают!
– Какая я тебе бабуля, неуч! – вспыхнула Валентина Ильинична. – Сейчас участкового вызову!
– Ну зови! – гаркнул парень, захлопнув окно.
Музыка загремела ещё громче.
Валентина Ильинична опустилась на диван, схватившись за сердце. Руки тряслись, дыхание спёрло. Светлана наконец оторвалась от экрана.
– Мам, что с тобой? Таблетки нужны?
– Валокордина, – прошептала женщина.
Дочь принесла капли и воду. Та выпила их и откинулась на спинку дивана.
– Не могу больше, Светочка. Совсем. Раньше люди приличные жили. Полный порядок, мертвая тишина. А теперь…
Она махнула рукой к потолку, откуда долетал грохот барабанов.
– А давно они заселились? – спросила Светлана.
– Месяц назад. Пара молоденькая. Казались нормальными, вежливыми. В лифте здоровались. А выяснились…
Валентина Ильинична не договорила. Наверху что-то тяжёлое грохнулось, засмеялись.
– Чистые хулиганы, – процедила она. – Приличные люди ночью спят.
Светлана зевнула.
– Мам, я поеду домой. Поздно.
– Не бросай меня с этими… безумцами!
– Мам, что я сделаю? Завтра работа, Кате в школу. Сама разбирайся с соседями.
Светлана собралась и ушла. Валентина Ильинична осталась одна, где каждый звук сверху отдавался болью в груди.
Достала записную книжку, нашла номер участкового. Трубку не брали. Набрала дежурную часть.
– Слушаю, – ответил усталый голос.
– Здравствуйте, это Морозова Валентина Ильинична с улицы Липовой. Соседи громко музыку слушают, спать мешают.
– Который час?
– Час ночи!
– Понял. Запишем. Патруль подъедет при возможности.
– Когда это будет?
– Не знаю. Вызовов полно.
Валентина Ильинична положила трубку, сжав кулаки. Патруль при возможности. А когда освободится? Утром? Завтра? Через месяц?
Подошла к окну. Улица пустынна, тиха. Лишь фонари светят. А в её доме ад. Музыка гремит, топот, крики. И всем наплевать.
Вспомнила прошлое. Тридцать лет в этой квартире. Видела, как соседи сменялись, дети подрастали. Все друг друга знали, уважали. После десяти вечера – мёртвая тишина.
А теперь вот так. Понаехали без понятия откуда, воображают, что им море по колено. Родители богатые, квартиры купили, а манер никаких.
Сверху заиграло что-то новое. Современное, с воем гитар и грохотом. Стены тряслись от баса.
Не выдержала, снова подошла к окну.
– Вырубите музыку! – закричала изо всех сил. – Люди спят!
Никакой реакции. Музыка продолжала грохотать.
Валентина Ильинична надела халат и вышла на лестницу. Поднялась выше и позвонила. Долго не открывали, наконец шаги.
– Кто? – спросил муж. голос.
– Ваша соседка снизу. Откройте.
Дверь приоткрылась на цепочке. В щели – молодой глаз.
– Надо что?
– Можно потише? Уже ночь.
– Мешаем что ли?
– Конечно мешаете! Как спать при такой какофонии?
Парень фыркнул, захлопывая дверь, но Валентина Ильинична успела сунуть ногу.
– Погодите! Я разговариваю!
– Бабуль, не качай права. Мы никому не вредим.
– Как не вредите? Весь дом вас слышит!
– Не наша забота. В своей квартире что хочу, то и творю.
Дверь захлопнулась. Валентина Ильинична медленно спустилась.
В квартире стало хуже. Музыка играла на всю, добавились голоса – гости пришли.
Валентина Ильинична легла в постель, накрыв голову подушкой. Не помогло. Звуки проникали сквозь всё, сводили с ума.
Встала, пошла на кухню. Налила чай, села у окна. Улица спокойна, а дом – сумасшедший дом.
Устала. От хамства, равнодушия, от того, что уважение приходится выколачивать.
Была другой. Активной, решительной. Заведовала библиотекой, вырастила дочь, нянчила внучку. Люди её слушали.
А теперь? Старая пенсионерка, которую можно послать подальше. Которая обязана терпеть наглых выскочек.
Допила чай, решительно встала. Хвати
Валентина Петровна смотрела в темнеющее окно, ощущая долгожданный покой и тихую радость от того, что отстояла свой мир.
Хватит терпеть!
