— Хватит реветь, бери себя в руки!
— Людочка, ну сколько можно! — раздался из-за двери голос соседки. — Опять слезы? Через стену слышно! Что на этот раз стряслось?
Люда вытерла лицо рукавом халата и неохотно открыла дверь. На пороге стояла Антонина Семёновна, держа в руках узелок с пирожками.
— Да всё как обычно, тётя Тоня… Начальство опять… — начала было Люда, но соседка решительно шагнула в квартиру.
— Хватит хныкать, девка! — отрезала Антонина Семёновна, шлёпая узелок на стол. — Сколько тебе лет? Сорок два? А ведёшь себя как первоклашка! Садись, чай пить будем, разберёмся по-человечески.
Люда покорно прошла на кухню. Антонина Семёновна, несмотря на свои семьдесят, была бодрее иных молодых. Живая, с прямой спиной и цепким взглядом, она терпеть не могла жалоб и нытья.
— Рассказывай, что там у тебя случилось, — приказала она, включая чайник. — Только без соплей, по сути.
— Да понимаете, тётя Тоня… — Люда сгорбилась на табуретке. — Директор сказал, что меня могут сократить. Экономят на зарплатах, а я бухгалтером всего два года. Стажа мало, вот и первая под удар попадаю.
— И что ты делаешь? — спросила Антонина Семёновна, доставая из буфета чашки.
— Что я могу? Жду, когда уволят. Резюме разослала, но кому я в мои-то годы нужна? Молодых полно. Да и опыта особого нет…
— Стоп! — Антонина Семёновна резко обернулась. — Вот в чём беда! Ты сдаёшься, даже не попытавшись что-то изменить. Думаешь, начальник от хорошей жизни людей вывольняет?
— Но что я могу…
— Многое! — перебила соседка. — Сколько лет я тебя знаю? Умница ты, аккуратная, дотошная. Помню, как мать свою до последнего выхаживала — не жаловалась. А теперь из-за работы распустила нюни.
Люда хотела возразить, но Антонина Семёновна уже разливала чай.
— Слушай сюда, — продолжала она, усаживаясь напротив. — Мой покойный муж, царство ему небесное, всю жизнь на заводе трудился. Когда его закрыли, ему было под шестьдесят. Тоже ревел, что всё, конец. А я ему: хватит реветь, ищи выход! И что думаешь? Устроился к частнику слесарем, потом свою мастерскую открыл. До пенсии людям помогал, технику чинил.
— Но он же мужчина, — вздохнула Люда. — А я…
— А ты что? — вспыхнула Антонина Семёновна. — Руки есть? Голова на месте? Так почему ведёшь себя, как тряпка?
Люда замолчала, крутя ложку в чашке. Соседка права, конечно. Но как объяснить этот страх, эту нерешительность, что накатывает каждый раз, когда надо что-то решать самой?
— Тётя Тоня, а вы… вы никогда не боялись? — тихо спросила Люда.
— Ещё как боялась! — хмыкнула старушка. — Кто не боится? Когда мужа на фронт провожала, думала, сердце разорвётся. Когда дети рождались — тоже страшно было. Но страх — это нормально. Главное — не давать ему собой командовать.
— Не знаю… — покачала головой Люда. — Мне кажется, я ничего не умею, кроме бумажек перекладывать.
— Вздор! — махнула рукой Антонина Семёновна. — Помнишь, как ты мне компьютер настраивала? А Гале из шестой квартиры налоговую декларацию делала? А сколько раз мне бумаги разъясняла, когда я квартиру продавала?
Люда задумалась. Действительно, соседи часто просили её помочь с документами, расчётами, налогами. Благодарили, говорили, что без неё бы не справились…
— Да, было дело, — медленно сказала она. — Но это же не работа…
— А почему нет? — возмутилась Антонина Семёновна. — Людям помощь нужна, ты умеешь помогать. Вот и раскручивай своё дело!
— Своё дело? — испуганно переспросила Люда. — Да что вы, тётя Тоня! Я же не бизнесвумен!
— А кто ими рождается? — усмехнулась соседка. — Все с нуля начинают. Вот моя племянница Оля — была официанткой, а теперь свой цветочный магазин держит. Начинала с того, что дома букеты собирала.
— Но это другое… — начала Люда, но Антонина Семёновна её перебила.
— Точно такое же! Увидела спрос — предложила решение. Ты же видишь, как люди мучаются с этими справками, отчётами. Все бегают, не знают, куда податься. А ты могла бы им помочь.
Люда молчала, обдумывая слова. Сколько раз она слышала жалобы на бюрократию, на непонятные формы, на необходимость разбираться в бумагах…
— Но как начать? — неуверенно спросила она. — Лицензии, разрешения…
— Начинай с малого! — энергично тряхнула головой Антонина Семёновна. — Объявление в подъезде повесь: помощь с документами, налогами. За умеренную плату, на дому. Люди потянутся.
— А если не потянутся? — просипела Люда.
— А если потянутся? — парировала соседка. — Вечно ты о плохом думаешь! Настраивайся на лучшее!
Люда кивнула, но в глазах всё ещё читались сомнения.
— Слушай, девочка, — смягчился голос Антонины Семёновны. — Понимаю, страшно. После маминой смерти ты совсем в себя ушла. Но жизнь-то идёт. Мать бы не хотела, чтобы ты так маялась.
При упоминании матери у Люды снова навернулись слёзы. Соседка права — после маминой смерти она словно потеряла опору. Мать всегда поддерживала, советовала. А теперь…
— Знаешь что, — твёрдо сказала Антонина Семёновна, — завтра же идёшь к директору и предлагаешь ему вариант.
— Какой вариант? — удивилась Люда.
— Скажешь: разрешите мне работать из дома. Буду вести документооборот удалённо. Зарплату можно уменьшить, зато вам не надо тратиться на рабочее место. Выгода обоюдная.
— Но он же экономить хочет…
— Вот пусть и экономит! — воскликнула Антонина Семёновна. — Ты ему дешевле обойдёшься, а работа будет сделана. Да ещё и качественнее — дома никто не отвлекает.
Люда задумалась. Идея казалась неожиданной, но… а вдруг сработает?
— А если откажет? — засомневалась она.
— Откажет — значит, откажет. Но попробовать-то надо! А сейчас ты что делаешь? Ничего! Сидишь и*Люда подняла голову, твёрдо взглянула на Антонину Семёновну и тихо, но чётко сказала: «Хорошо, тётя Тоня, завтра же пойду и попробую».*
