Бывает и такое…
Никто не ждал мальчика на этом свете. Но явился. Заявил о себе громким плачем, требуя еды, ласки, ухода. А мама… Мама, не оправившись от родов, едва на второй день ушла. Шатаясь от немощи, скрылась неизвестно куда. Ни капли не чувствовала привязанности к крохотному созданию, не желая взвалить на плечи такую ношу. Ей ведь всего девятнадцать, единственная близкая душа – бабушка – умерла год назад. Был еще парень, наобещавший золотые горы, да и тот бросил. Ее все оставляли! Мать с отцом погибли в автокатастрофе еще в ее детстве, а бабушка, так ее любившая, тоже недавно покинула… Отец вырос в детдоме, у матери были сестры, но они давно живут где-то под Хабаровском со своим отцом, ее дедушкой, и связи с ними не было.
Какая-то нелепая эпопея с обидами, злобой, дележом… Поначалу ей было не до того, а потом, когда бабушке совсем плохо стало и в больницу увезли, было и вовсе не до прошлого.
Вот закончить техникум должна была в этом году, однокурсники дипломы пишут, а она… Ничего, справится. В одиночку как-нибудь. Но одна! А дитя – тяжко. Очень тяжко! Почти невмоготу. Да и самой-то каково, разве они не понимают? Вот и оставила кроху, авось поможет ему кто. Как папе когда-то помогли. А они всё ходят, что-то говорят… Кто они, зачем – неведомо. Да ну их… Чуть окрепнет – как-нибудь заживет.
А Ване чужда мамская надежда на «потом». Ему нужно «сейчас», сию минуту! Прижаться щекой к материнской груди, напиться теплого молока, слышать стук ее сердца…
Но тепла нет. Оттого страшно и сиротливо. Он плачет, зовет маму. Его же берут на руки все время чужие руки. Молоко дают, но не мамино – оттого болит и крутит крохотный животик. Сон тревожный, в томительном ожидании… Даже сквозь дрему узнал бы малыш родной голос. Но голоса все чужие.
Ванюша умел ждать. Ждал маминых рук, тепла ее тела, вкуса ее молочка. Молился, наверное, своим младенческим обычаем, всеми фибрами души, даже сопеньем своего носика крохотного.
И услышали его юные боги. Главврач роддома, добрая женщина с большим сердцем, не судила юную мать строго подумать даже, но и смириться, что ангелочек такой остался сиротой при живой, не могла.
Пустила в ход все знакомства, разузнала про мать Ивана, разыскала адрес дедушки в том сибирском краю, что под Хабаровском, связалась с ним, говорила долго по видеосвязи. Рассказала о несчастной, одинокой внучке, помощи которой ждать неоткуда, о мальчишке крохотном, едва жизнь начавшем, да уже никому не нужном.
Дедушка уж ехать так далеко не мог, зато примчались тетки, родные сестры матери. Больная мать Ванюши лежала дома. Грудь ее невыносимо болела и горела, молоко почти не сцеживалось, жародрал. Она долго понять не могла, что происходит, кто эти люди, чего им. Врач “скорой” вернул молодую мать в роддом, где медсестры бережно, но настойчиво, не взирая на слезы и протесты,
сцедили остатки молока, сбили температуру и принесли Ивана. Тот внимательно глядел на нее глазёнками, носик морщил да рожицы строил. Узнала ли сына? Конечно, узнала. На руки взяла. Значит, не отпустит уже.
А потом ее выписали, и две гомонящие тетки увезли ее с сыном домой. Там как-то сама собой уже стояла кроватка, комод полон пеленок да распашонок крохотных… Тетки говорили с ней, кормили знакомой картошкой с грибами, которую они почему-то называли запеканкой. Да не важно, как они все зовут! Важно, что она не одна. Важно, что есть кто-то, кто спросит:
– Самочувствие как? Кушала? Попила? Попей чаю с молоком, чтоб своего больше было. Может, вздремнешь? Ночью-то с Ванюшей долго возилась, не выспалась…
Подумаете, рассказ о мальчике Ване, да о матери его, молодой да непутевой? Да нет же. Он о главвраче, о всех людях неравнодушных, что не просто должное исполняют, а делают чуточку больше. И этим “чуточку больше” соединяют судьбы, спасают жизни, дарят счастье. Стало это “чуточку больше” счастьем для маленького человечка да матери его юной. Если б каждый из нас делал “чуточку больше” своего, не проходил бы мимо чужой беды, – представьте, какой лучше бы мир стал!
И такие истории случаются…
