— Вань, ты не туда завернул. Надо было проехать дальше, — выдохнула Катя.
— Я знаю, куда еду, — буркнул Ванек, упрямо сворачивая на узкую просеку.
— Здесь же должна быть поляна. А её нет, — озираясь по сторонам, занервничала Катя. — Давай развернёмся и проедем ещё. Вань, ты слышишь? Остановись!
Но он гнал машину вперёд, будто не замечая, что дорога с каждым метром всё больше напоминает охотничью тропу. Ветки скребли по капоту, а в колее уже зеленела трава.
— Ты меня в глушь тащишь, что ли?! — Катя скрестила руки, зло сверкая глазами. — Эй, земля приём!
— Где мне тут развернуться? Лесом окружило! Сейчас прорвёмся…
— Прорвёмся — это в болото? А мог бы сразу назад сдать, как я говорила! — фыркнула она. — Упёрся, как сибирский валун.
Машина наконец замерла. В салоне повисло тягостное молчание.
— Ну вот, доигрались, — процедила Катя. — Теперь выкарабкивайся.
— А ты не торопи, — огрызнулся Ванек, включая заднюю.
Минут десять они пятились, затаив дыхание, то и дело чуть не задевая деревья. Когда колёса наконец выкатились на асфальт, Катя расслабилась, но тут же выдавила:
— Надо было сразу слушать меня…
— Тебе главное — быть правой, да? — вспыхнул Ванек. — Вечно командуешь! Как будто я без тебя руль в руках держать не умею!
Катя зажмурилась. В последнее время их словно подменили — каждая мелочь оборачивалась ссорой. То ли быт съел романтику, то ли просто “розовые очки” треснули, обнажив все недостатки друг друга.
— Давай просто поедем, — устало сказала она.
Но через пять минут выяснилось, что нужный поворот они проскочили.
— Опять я виноват? — язвительно спросил Ванек.
— Останови здесь.
На этот раз он послушался. Машина резко притормозила на обочине, и Катя вдруг твёрдо заявила:
— Давай никуда не поедем.
— Чего? — Ванек удивлённо моргнул.
— Всё идёт не так. Не хочу я к твоим друзьям, — выпалила она и распахнула дверь.
— Опять твои капризы! Мы уже почти… Эй! — он дёрнулся за ней, но Катя выскочила на трассу. — Ты куда?!
— Домой. На автобусе. — Она зажмурилась от ветра, поднявшегося перед проезжающей фурой.
— Садись в машину, дура! — рявкнул Ванек, но Катя лишь отвернулась.
Секунду он колебался, затем дверь захлопнулась, и “Лада” рванула вперёд, оставляя её одну под накрапывающим дождём.
«Вернётся, обязательно вернётся», — убеждала себя Катя, но минуты шли, а знакомые фары не появлялись. Пришлось голосовать. Остановилась потрёпанная “Волга”, но внутри сидели двое незнакомцев.
— Девчонка, садись, подбросим! — крикнул водитель.
Катя сделала шаг назад:
— Спасибо, я жду… мужа.
Они уехали, а дождь усиливался. Куртка промокла насквозь, волосы липли к шее. Она уже готова была расплакаться, когда рядом притормозила “Тойота”.
— Садись, замерзнешь! — строго сказала женщина за рулём.
В тёплом салоне Катя дрожала, как осиновый лист.
— Парень бросил? — догадалась попутчица.
— Да… мы поругались, а он… — голос Кати срывался.
— Эх, мужики… — женщина вздохнула. — Мой тоже козлом оказался. Узнала, что жду ребёнка, — сбежал, как последняя тварь. А сыну сейчас четыре, он… инвалид. Но умнее многих взрослых!
Катя невольно приложила руку к животу.
— Вы… — женщина заметила жест. — Так он даже не знал?!
— Я хотела сказать сегодня…
— Ну и ну. — Попутчица покачала головой. — Ослом назвала — и сразу вон как обиделся? Хорош “мужичок”.
К городу они подъехали молча. Женщина сунула Кате визитку:
— Звони, если что. И запомни: горячие ванны — ни-ни!
Дома Катя закуталась в плед и уставилась в телефон. Ни одного звонка.
«И не переживает даже…» — подумала она, но тут дверь распахнулась.
— Кать! — Ванек влетел в комнату, мокрый и запыхавшийся. — Я идиот, скотина, прости ради всего святого!
Он обнял её, бормоча что-то о заброшенной деревне, старухе-гадалке и… ребёнке.
— Откуда ты знаешь?! — Катя округлила глаза.
— Бабка сказала: “Потеряешь то, о чём ещё не знаешь”. Я как услышал — сразу назад! — он прижал её к себе. — Ты прости…
— Ладно, — Катя всхлипнула, но уже улыбалась. — Только давай без зоопарка.
— Какого ещё зоопарка?
— Неважно. Главное — что ты здесь.
Они помирились. А через девять месяцев родился здоровый карапуз. Конечно ссоры не исчезли — куда без них? Но теперь, после каждой размолвки, Ванек целовал Кате руки, а она шептала:
— Ладно уж… Ты хоть и осёл, но мой.
