Слишком чисто для молодой мамы: урок от свекрови
Елизавета Петровна заглянула к невестке без предупреждения. Марина стояла с малышкой на руках, пытаясь убаюкать капризную кроху.
— Не спит? — спросила свекровь.
— Нет, — вздохнула Марина.
— А ты сама когда последний раз отдыхала? — прищурилась Елизавета Петровна.
— Давно… Только на руках и засыпает, — тихо призналась молодая мама.
— Дай-ка мне Катюшу, я прокачу её на машине — быстро уснёт. Через пару часов вернёмся. А ты ляг, поспи!
Марина колебалась, но усталость взяла верх. Передав дочь, она проводила их взглядом и… вместо того чтобы лечь, бросилась наводить порядок. Собрала разбросанные игрушки, вымыла гору посуды, загрузила стирку, отдраила плиту и даже испекла пирог с вишней — ведь нельзя же встречать свёкра со свекровью с пустыми руками.
Елизавета Петровна не была грубой или властной — просто строгой. Её тихий, ровный голос звучал как неоспоримый аргумент. Даже обычное «спасибо» казалось указанием.
Сама она — невысокая, худощавая, с тёмными волосами и пронзительным взглядом, от которого невольно выпрямляешь спину. Марина всегда стремилась ей угодить. Даже о беременности сначала сообщила свекрови, а уж потом — своим родителям.
Замуж Марина вышла рано, в двадцать. За одноклассника Дмитрия, с которым дружила с детства. Родители помогли молодым — купили участок под Москвой, построили дом. На свадьбе торжественно вручили ключи со словами:
— Живите да любите.
Семья была дружная, но отношения со свекровью оставались лёгко натянутыми — Марина чувствовала незримый контроль.
После рождения Кати всё изменилось. Девочка плохо спала, молока у Марины не хватало — она забывала поесть, крутясь по дому. Чувствовала себя опустошённой. И мама, и свекровь предлагали помощь, но Марина гордо отказывалась: «Сама справлюсь».
Она стеснялась своей усталости, перед каждым визитом родни вылизывала квартиру до блеска. Даже в шкафах перетряхивала вещи — вдруг Елизавета Петровна заглянет и увидит беспорядок?
А в тот день визит оказался нежданным. Марина стояла с Катей, не успев даже посуду помыть. В раковине — засохшие тарелки, на полу — крошки, вещи валялись где попало. Сама она выглядела измотанной.
Свекровь огляделась, но промолчала:
— Заехали из магазина, привезли вам молока, хлеба, домашних солений…
Потом твёрдо сказала:
— Оставляй Катю с нами. Покатаем, усыпим. А ты — спать. Никаких дел, ясно?
Марина кивнула. Но едва дверь закрылась, схватила тряпку: «Нельзя же в таком виде гостей принимать!»
Когда Елизавета Петровна вернулась, дом сиял. В воздухе витал аромат пирога, каждая поверхность блестела.
Свекровь вошла с Катей, остановилась на пороге и… сжала губы.
— Мы не останемся, — передала дочь Марине.
— Почему? — та растерялась.
— Мы забрали ребёнка, чтобы ты отдыхала, а не мыла полы. Учись принимать помощь, а то сгоришь. Мы — твоя семья, а не смотрители.
Елизавета Петровна развернулась и ушла. А Марину охватила тяжёлая догадка: свекровь была права. До последнего слова. И этот урок она запомнила навсегда — порой чистота в доме не важнее чистоты в душе.
