— Вы пока идите, а я подъеду.
— Ты где?
— На даче. Мама попросила отвезти.
На даче. В тот самый день, когда твой ребёнок впервые переступает порог школы…
Ольга стояла у раковины, сжимая в руке мокрую тряпку. Пальцы дрожали — не от воды, а от злости. На плите пригорала каша, в комнате бубнил телевизор, а в голове пульсировало: «Дача? Сейчас? Серьёзно?»
…Муж ушёл тихо. Без слов. Просто хлопнул дверью, и в доме снова стало тихо. Она подумала: может, вышел покурить или за хлебом. Сын уже проснулся, потёр глаза, в пижаме побрёл в ванную.
Всё было как обычно. Кроме одного: папа не вернулся.
— Игорь, ты совсем рехнулся? — она еле сдерживалась, когда наконец дозвонилась.
— Маме срочно понадобилось, — оправдывался он. — Вы пока идите, а я подъеду.
— Ага. Очень срочно. Прямо в восемь утра. Первого сентября, — голос Ольги стал холоднее, чем в январе на улице.
— Ну, ты же понимаешь… Она попросила. Быстро управимся.
Ольга промолчала. Потому что если бы она заговорила, сдержаться бы не смогла. А истерика утром — не то, что нужно первоклашке. Вместо слов она просто бросила трубку.
Пусть им самим будет стыдно.
— Мам, а папа где? — сын стоял в новенькой рубашке, старательно застёгивая пуговицы.
Корёжился, но не ныл.
— Бабушке надо было на дачу. Папа повёз, — сказала Ольга просто, без язвы.
— Он потом приедет? — спросил мальчик с надеждой.
— Не знаю, солнышко. Вряд ли.
— А он знал, что у меня линейка?
Они обсуждали это всю неделю. Но сын, видимо, не мог поверить, что отец просто взял и пропал.
— Знал, — тихо ответила Ольга.
Мальчик опустил глаза, смолчал. Сел за стол, уткнулся в телефон. В вазе — букет для учительницы. У двери — новенький рюкзак с динозаврами. Всё готово к празднику.
Всё, кроме семьи.
На линейке сын держался. Не улыбался, не плакал, только крепче сжимал мамину руку, пока вокруг носились дети, бабушки, отцы с телефонами. У всех — праздник.
Ольга тоже снимала его, подбадривала. В горле стоял ком, но она улыбалась за двоих. Может, даже за троих. Но этого было мало.
Когда старшеклассники подкинули в воздух девочку с колокольчиком, пришло первое сообщение от свекрови: «Фоток побольше сделай. Мне скинь». Второе — через пятнадцать минут: «Скажи, чтоб Костя мне помахал. Я с вами мысленно!»
«Мысленно?» — Ольга стиснула зубы. «Мысленно» — это удобно. Не надо напрягаться.
Она не ответила. Не из-за страха ссоры. Просто… говорить было не о чем.
После линейки зашли в кафе, взяли мороженое, погуляли в сквере. План был другой: папа должен был свозить их в парк. Но папа был на даче. С морковкой, а не с сыном. Пришлось менять маршрут.
— Мам, можно я не буду отвечать, если бабушка позвонит? — спросил Костя, когда в рюкзаке завибрировал телефон.
— Конечно, — кивнула Ольга. — Я бы тоже не стала.
Она ничего не стала объяснять. Сын и так всё понял. Просто обнял её крепче, будто хотел передать всю свою обиду одним движением.
Внутри что-то застыло. Поэтому, когда позвонил Игорь, она не взяла трубку. Сын — тоже.
Переписались коротко.
— Ты как ребёнок. Возьми трубку. Мама обижается, — написал Игорь.
— Твой сын — тоже, — ответила Ольга.
— Костя обиделся?
— Да. Потому что для него сегодня был важный день. А вы выбрали грядки. Дерзайте дальше.
Игорь приполз под вечер. Вошёл тихо, будто боялся разбудить кого-то. Сын уже спал. Ольга сидела с книгой, но не читала. Просто держала её, как щит.
— Может, завтра куда-нибудь сходим? Втроём, — предложил он, садясь рядом. — В кино или кафе. А то мы как корабль, который разваливается.
Ольга подняла брови, посмотрела на мужа. Не обрадовалась, не кивнула. Просто вздохнула.
— Думаешь, можно просто перенести, как встречу в календаре? Ты был нужен сегодня.
— Я же не специально, — Игорь потер переносицу. — Мама внезапно попросила, я не мог отказать. Думал, быстро.
— Угу. Только от твоего «думал» Косте не легче. Он ждал. Пока все не разошлись.
— Ну не раздувай… — буркнул муж. — Чего ты хочешь?
Ольга усмехнулась. Сухо. Игорь видел ситуацию иначе. Никто не умер, земля не разверзлась, а жена просто капризничает.
Он не понимал, что для неё это было предательством. Или не хотел понимать.
— Многого. Но в первую очередь — то, что ты не видишь, как обидел сына. Что думаешь, будто само рассосётся.
Когда-то было иначе. Она вспоминала, как во время беременности Игорь сам сказал:
— Я хочу быть в его жизни, а не просто числиться. Хочу быть хорошим отцом.
Он научил сына кататься на велосипеде, мастерить кораблики. Вместе играли в солдатиков. У Кости горели глаза, а Игорь смотрел на него, как на смысл жизни.
И даже бабушка тогда пекла пироги. Пусть больше для гостей, но всё же. При виде внука сыпала комплименты, но в них всегда звучало: «Какой красавец! Весь в меня!»
Застолья были шумными, с тортами и салатами в виде ёжиков. Но после гостей начиналось: «Могла бы и помочь, а не в последний момент приезжать».
Костя всё чувствовал. Он был маленьким, но не дурачком. Помнил, как бабушка забывала забрать его из садика. Как папа не пришёл на утренник, потому что «надо было помочь маме».
Помнил и молчал.
Просто закрывался и переставал ждать. Теперь книги читала мама. Только маме он рассказывал про Машу из параллельной группы и про драку с Петькой. Даже велосипед с проколом тащил к ней, хотя знал, что она не умеет чинить. Но она умела решать всё.
Кроме одного. Сын больше не просил отца ни о чём.
— Ты хоОльга обняла сына крепче, поняв, что иногда самая прочная семья — это та, где двое, но зато честных и любящих.
