— Вы пока идите, а я подъеду…
— Ты где?
— На даче. Баба Люся попросила подбросить.
На даче. В тот самый день, когда твой ребёнок впервые переступает порог школы…
Ольга стояла у кухонного окна, сжимая в руке мокрую тряпку. Пальцы дрожали — не от воды, а от бессильной злости. На плите шипела подгоревшая каша, из спальни доносилось бормотание телевизора, а в голове пульсировал один вопрос: «Дача? Сейчас? Серьёзно?»
…Муж исчез ещё на рассвете. Без слов. Просто хлопнул дверью, оставив после себя гулкую тишину. Она подумала: может, вышел покурить или за хлебом. Сын в это время копошился в ванной, натягивая новую рубашку.
Всё казалось обычным. Если бы не одно «но»: папа так и не вернулся.
— Дмитрий, ты в своём уме?! — прошипела она в трубку, когда тот наконец ответил.
— Мать срочно попросила, — буркнул муж. — Вы идите, я догоню.
— Ага. Срочно. Именно сегодня. В семь утра. Первого сентября, — её голос стал холоднее сибирской зимы.
— Ну ты же понимаешь… Она одна…
Ольга стиснула зубы. Одно неверное слово — и плотина прорвётся. Но истерика с утра — последнее, что нужно её первоклашке. Вместо ответа она просто бросила трубку.
Пусть этот грех останется на их совести.
— Мам, а папа где? — сын стоял в дверях, беспомощно ковыряя пуговицу на рубашке. Морщился, но не ныл.
— Бабуля вызвала, надо было помочь. Отвёз её, — ответила Ольга ровно, без издёвки.
— Он приедет? — в голосе мальчика дрогнула надежда.
— Не знаю, солнышко. Вряд ли.
— А он… он знал, что у меня линейка?
Они обсуждали этот день весь август. Но сын, видимо, не мог поверить, что отец просто… забыл.
— Знал, — тихо сказала Ольга.
Мальчик опустил глаза, смолчал. Уткнулся в телефон за столом. На столе лежал букет для учительницы, у порога — ранец с изображением космических кораблей. Всё для праздника.
Но праздника не вышло.
На линейке Артём держался стойко. Не улыбался, не плакал, лишь сжимал мамину ладонь, пока вокруг вихрились дети, бабушки, отцы с фотоаппаратами. У всех — улыбки, смех, объятия.
Ольга тоже снимала сына, подбадривала. В горле стоял ком, но она улыбалась за двоих. Может, даже за троих. Но этого было мало.
Когда старшеклассники подняли первоклашек на плечи, пришло первое сообщение от свекрови: «Сфоткай побольше. Скинь мне». Через десять минут — второе: «Пусть Артёмка в камеру помашет! Я мысленно с вами!»
«Мысленно…» Ольга едва не раздавила телефон. «Мысленно» — это так удобно. Не нужно пачкать руки, напрягаться, быть рядом…
Она не ответила. Не из страха перед ссорой. Просто… ей нечего было сказать этой женщине.
После линейки они зашли в кафе, заказали мороженое и компот, потом гуляли у фонтана. План был другой: папа обещал свозить их в аквапарк. Но папа копался на грядках. С кабачками, а не с сыном.
— Мам, а если бабушка позвонит… можно не брать? — спросил Артём, когда в рюкзаке завибрировал телефон.
— Конечно, — кивнула Ольга. — Я бы тоже не стала.
Она ничего не поясняла. Не нужно. Сын просто прижался к ней, будто в этом объятии мог оставить всю свою боль.
Внутри что-то окаменело. Поэтому, когда позвонил Дмитрий, она проигнорировала звонок. Артём тоже.
Переписка была краткой.
— Ты как малый ребёнок. Возьми трубку. Мама переживает, — написал муж.
— Твой сын — тоже, — ответила Ольга.
— Артём расстроился?
— Да. Потому что его праздник оказался менее важным, чем твоя мамина свёкла.
Дмитрий вернулся ближе к ночи. Крался на цыпочках, словно боялся разбудить кого-то. Или, что вероятнее, разжечь конфликт. Сын уже спал. Ольга сидела с книгой, но не читала — просто пряталась за ней от мыслей.
— Может, завтра куда-нибудь сходим? Втроём, — предложил он, садясь рядом. — В кино или…
Она медленно подняла на него глаза. Не обрадовалась, не согласилась. Лишь устало всмотрелась в его лицо.
— Думаешь, всё можно переиграть, как в шахматах? Сын ждал тебя сегодня.
— Я не специально, — Дмитрий провёл рукой по лицу. — Мать неожиданно попросила…
— И её «внезапно» для тебя важнее, чем его «всю неделю жду». Он верил, что ты придёшь. До последнего.
— Не преувеличивай… — заворчал муж. — Что тебе вообще не нравится?
Ольга коротко рассмеялась. Сухо, без радости. Для него это была ерунда — земля не разверзлась, никто не умер. Но для неё… это было предательство.
— Ты не понимаешь, что сломал ему сердце. Или не хочешь понимать.
Когда-то всё было иначе. Она вспоминала, как ещё до рождения сына Дмитрий говорил:
«Я буду настоящим отцом. Не просто так, а… чтобы он гордился».
Он учил Артёма запускать воздушных змеев, мастерить кораблики, собирать грибы. Сын светился, а Дмитрий смотрел на него, будто на самое дорогое в жизни.
Даже свекровь в те времена пекла блины. Пусть больше для себя, чем для внука, но это было что-то. Она осыпала его комплиментами, но всегда с привкусом самолюбования: «Какой у меня красавец! Весь в деда!»
А потом… праздники стали показухой. Шумные застолья, салаты «под гнётом», торты с розочками. Но когда гости расходились, оставались лишь усталые взгляды и фразы вроде: «Ну и зачем столько готовить? Сами же есть не будем».
Артём всё чувствовал. Он был маленьким, но не глупым. Помнил, как бабушка обещала забрать его из садика… и «забывала». Как папа не пришёл на утренник, потому что «надо было помочь маме с ремонтом».
И он перестал спрашивать.
Теперь книжки ему читала мама. Только мама знала, что в садике он дружит с Лизой, а Степана толкнул за то, чтоОн прижался к матери крепче, и она поняла – это не просто объятие, а обещание, что они пройдут через всё, как бы тяжело ни было.
