Тени любви: сны семейной жизни
Алевтина и Фёдор казались парой, будто сошедшей со страниц сказки. Их чувства светились, как северное сияние, вызывая тихую зависть у знакомых. Фёдор боготворил супругу, готов был ради неё пойти хоть на край света, а Алевтина отвечала ему теплом, словно печь в зимнюю стужу. Такой союз встречался редко, и казалось, ничто не сможет его разрушить.
Алевтина трудилась не покладая рук, а Фёдор, работая вахтами, взял на себя заботу о доме. Он встречал жену в их уютной квартире в Архангельске, где пахло борщом и свежевымытым полом. В их мире почти не было места ссорам. Несмотря на молодость, они умели гасить размолвки тихими разговорами, находя общий язык.
На пятый год брака у них родился маленький Егор. Фёдор стал для сына не просто отцом, а настоящей скалой. Он стирал пелёнки, колдовал над кашами, бегал за подгузниками. Малыш чувствовал его присутствие и плакал, если тот уходил. Когда Фёдор уезжал в командировки, Алевтина оставалась с сыном одна. Ребёнок не желал засыпать, и чтобы не тревожить соседей, она брала коляску и бродила с ним по заснеженным переулкам. Мороз обжигал щёки, но она, стиснув зубы, боролась со сном ради Егора.
Потом судьба позвала их в Петербург. Фёдору предложили выгодную должность, а Алевтина надеялась на новую жизнь. Своего жилья у них не было, и переезд казался разумным. К тому же в Питере жила мать Фёдора, готовая помочь с внуком. Казалось, счастье было так близко, но чёрная тень уже нависла над ними.
Фёдор стал пропадать на работе. Его одежда пахла чужими духами — сладкими, женскими. Алевтина пыталась говорить, но он отмалчивался, пряча глаза. Однажды ночью он ввалился домой, рухнул в кресло и, не снимая пальто, пробормотал пустым взглядом: «У меня другая. Она — то, что я искал всю жизнь».
Алевтина онемела. Сердце сжалось, будто в ледяных тисках. «Десять лет назад ты говорил мне то же самое», — прошептала она, сдерживая слёзы. «Развод?» — спросила она, но Фёдор лишь покачал головой. Он метался между двумя женщинами. Алевтина молча вышла, проверила, спит ли Егор, и легла в кровать. Ночью она проснулась от его голоса — Фёдор звал её, рыдал, просил о помощи. Утром он не помнил ничего, словно ночной кошмар растаял с рассветом.
Так прошла неделя боли и молчания. Алевтина ходила как тень, глаза её опухли от слёз. Коллеги, знавшие о её беде, перешёптывались — они работали в одной сфере с Фёдором, и слухи разлетались быстро. Алевтина не могла никому открыться, и одиночество точило её изнутри. Последней каплей стала смерть бабушки, которую она обожала. Фёдор даже не обнял её — его холодность была невыносима.
Однажды коллега по имени Григорий заметил её отчаяние и предложил подвезти. По дороге он свернул к Неве, где они остановились. Там, под хмурым небом, Алевтина наконец разрыдалась. Григорий молча слушал, и его участие стало для неё глотком воздуха. Постепенно между ними вспыхнуло чувство. Григорий замечал мелочи — знал, какой чай она любит, как морщит нос, когда смеётся. Сначала Алевтина думала, что это просто побег от боли, но огонь в душе разгорался. С ним она снова почувствовала себя живой, будто очнулась от долгого сна. Но была одна загвоздка — Григорий был женат. Его брак давно стал формальностью, но это ничего не меняло.
Однажды Григорий признался: «Ты заняла слишком много места в моей жизни. Это страшно». Алевтина вздохнула: «У нас есть семьи, Гриша. Мы не можем их сломать». Голос её дрожал, но выбора не было.
Вернувшись домой, Алевтина остолбенела. Фёдор приготовил её любимые драники. Увидев её красные глаза, он спросил, в чём дело. Она отмахнулась. После ужина Фёдор ушёл укладывать Егора, а Алевтина осталась на кухне, перебирая мысли. Вернувшись, он сел напротив и тихо проговорил: «Я хочу быть с тобой. Она требовала, чтобы я бросил сына, но я не могу. Прости. Давай начнём сначала».
Алевтина смотрела на него, чувствуя, как внутри бьются боль и надежда. Ради Егора, ради их семьи она кивнула. Но в душе осталась тень — призрак любви, что едва не разрушил всё.
