Моё «идеальное» семейство рухнуло в миг — оказалось сплошным обманом…
Вчера я поняла: десять лет брака с Дмитрием Сергеевичем Волковым были игрой в добропорядочность. Ничего не предвещало катастрофы. Разговор по телефону, как всегда — обсуждали покупки к ужину, его рабочие дела. Он был на ферме, я за рулём. Закончив разговор, я не нажала «отбой» — рука не дотянулась. Обычно это делал он, но в тот злополучный день забыл. И это перевернуло всё.
Голос мужа снова зазвучал в динамике — чётко, будто он сидел рядом:
— Ну что, мои птахи, соскучились? Молодцы. Теперь я ваш до вечера!
По спине пробежал холод. В трубке — шорох, шаги, но женского смеха не было. Не требовалось. Материнское нутро завыло: «Измена!» Сердце колотилось в висках, пальцы впились в руль. Свернув на обочину, я уставилась в стекло. Всё рассыпалось: наш сын Артём, дом под Тверью, планы на дачу в Карелии… Всё это — фон для лжи?
Я верила, что брак держится на честности. Не лезла в его телефон, не допекала вопросами, даже когда он задерживался с выездом к клиентам. А он… Подло. Продуманно. Судя по фразе, не впервые.
Вечером я приехала к подруге Людмиле. Решила: прежде чем говорить с Димой, нужен трезвый ум. Записалась к психологу — мужчине, рассчитывая на беспристрастность. Ошиблась.
— Вы сами спровоцировали ситуацию, — бубнил он, листая блокнот. — Прослушка частного разговора — нарушение. Телефон не ваш. Советую забыть или разводиться. И десять сеансов для снятия стресса.
Я вышла, хлопнув дверью. Извиняться за его оплошность? Ни за что!
На следующий день попала к женщине-психологу. Та, глядя мягко, но твёрдо, сказала:
— Прощать без готовности — себя предать. Но будьте готовы: разговор может закончиться чем угодно. Даже расставанием.
— Готова, — ответила я. — Хочу правды.
Вечером я посмотрела в глаза человеку, с которым делила жизнь десять лет, и спросила ровно:
— Я слышала, как ты звал «птах» после разговора. Кто они?
Он побледнел, затем рассмеялся:
— Ты серьёзно? — Полез в телефон. — Смотри: цыплята на ферме. Два десятка. Когда ты звонила, я как раз нёс им корм. Всегда их так дразню: «Ну что, птахи, проголодались?»
На видео он заходил в сарай с вёдрами. Время совпадало.
— Почему не перезвонил? — прошептала я.
— Не знал, что ты слышишь. Ты всегда сама кладёшь трубку.
Слёзы хлынули от стыда и облегчения. Он не изменял. Просто я впервые усомнилась — и едва не разрушила всё.
— Прости… — выдохнула я.
— Говори сразу, если что-то гложет, — обнял он.
Ночью пили чай с брусничным вареньем, молчали, смеялись. Поняла: семья рушится не от случайностей, а от невысказанного.
Теперь я верю. Не слепо — осознанно. Возможно, это и есть та самая зрелая любовь.
