«Ты услышала не то, что стоило»: когда любовь прорастает сквозь обиду
Ольга готовилась к этому дню, будто к царскому приёму. Надела новое ситцевое платье, испекла любимый пирог мужа — тот самый, с калиной и песочной крошкой, от которого Сергей всегда мурлыкал, как кот на печи. Купила букет — белоснежные ромашки — и выехала пораньше. Сегодня Тамара Ивановна, свекровь, звала их на обед. День матери, всё должно быть как в сказке.
Сергей, как уверял, был на срочном совещании. Потому когда Ольга подкатила к знакомой «хрущёвке» в Воронеже и углядела у подъезда его «Жигули», сердце ёкнуло.
— Странно… — прошептала она.
Решила устроить сюрприз. Достала ключ, неслышно щёлкнула замком. Сбросила туфли, босиком прокралась в коридор, затаила дыхание. Из кухни доносились голоса. Она собралась крикнуть «Привет!», но застыла. Говорили о ней. Свекровь и Сергей.
— Сережа, ну будь благоразумен… — Тамара Ивановна давила, как танк. — Этот брак — промах. Молчала. Но терпение лопнуло. Она тебе не ровня. Ни роду, ни племени. Ни манер, ни соображения.
— Мам…
— Да что «мам»?! Вся её слащавая улыбка — будто из театра. Ни изящества, ни толку. Пишет какие-то заметки, как будто дело. Кто она? Писательница? Словами детей кормить будешь?
Сергей пробормотал что-то невнятное, но Тамара Ивановна не унималась:
— А ты взгляни на Ларису — племянницу Людмилы Степановны. Умница, кандидат наук, дом — полная чаша, родители в шоколаде. А твоя… Что она тебе дала, кроме вечных вздохов у окна?
У Ольги в груди стало так холодно, будто январь заглянул. Прислонилась к стене, слова кололи, как иголки. «Пустая. Притворщица. Бесперспективная».
— Она добрая… — лепетал Сергей, — я её люблю…
— Любовь, любовь… Подумай о завтрашнем дне. О наследниках. Ты всю жизнь будешь её тянуть, как старую телегу? Даже одеться прилично не может!
Ольга не выдержала. Развернулась, выскользнула и поплелась куда глаза глядят. На улице шёл осенний дождь, слёзы текли сами собой. В ушах звенело: «не ровня… без вкуса… бесполезная…».
Вечер. Она сидела в столовой, уставившись в стакан с остывшим морсом. Набрала номер:
— Я не приду. Была у вас. Всё слышала.
— Ч-что?! — Сергей охнул.
— Всё. Что я тебе не пара. Что я бездарность. Что не гожусь даже в жёны.
Молчание.
— Оль… Ну мать… она просто беспокоится…
— За тебя или за свои амбиции?
Она бросила трубку. Домой вернулась затемно. Прошла мимо Сергея, будто сквозь туман. Он пытался что-то объяснять, оправдываться, но Ольга не слушала.
Дни шли холодные, будто окна не утеплены. Она избегала мужа, жила как во сне. А потом… однажды утром, заваривая чай, вдруг почувствовала тошноту. Закружилась голова. Задержка, странная слабость…
Купила тест. Две полоски.
Беременность.
Ту, о которой мечтала. Но сейчас — это был нож в сердце.
— Я беременна, — выдавила она вечером.
Сергей побледнел, потом просиял:
— Правда? Это ж счастье!
— Правда. Только я не знаю… хочу ли ребёнка. С твоей матерью… с её словами…
Он подошёл, обнял её, будто боясь уронить:
— Мы справимся. Это наша семья. Мать — не навечно. А малыш — наш. Я с тобой.
На следующий день они поехали к Тамаре Ивановне.
— Мама… — Сергей крепко сжал Ольгину руку. — У нас будет ребёнок.
Женщина остолбенела. Потом глаза засветились — то ли слёзы, то ли радость.
— Серьёзно? Батюшки… Я стану бабушкой?!
Она подошла к Ольге, обняла её так, будто просила прощения без слов.
— Прости меня, золотце. Наломала дров. Старая дура. Но это чудо. Ты подаришь нам внученьку.
На кухне зашуршал самовар. Началась суета.
Сергей и Ольга переглянулись. И впервые за долгое время — рассмеялись. Может, самое интересное только впереди…
