**Дневник. Зинаида Андреевна.**
Так получилось, что на старости лет я осталась одна. Не по своей воле, не из-за злого рока — просто невестка, та самая, для которой я когда-то распахнула двери своего дома, выставила меня за порог, будто ненужную рухлядь. Теперь мой приют — покосившийся, давно не ремонтированный дом в глухой деревне. Без водопровода, с печкой, которую топлю с утра, с туалетом во дворе и ведрами воды из колодца. Всё, что у меня было, теперь её.
Меня зовут Зинаида Андреевна. Я из Ярославля. Моему сыну Сергею — тридцать два. Пять лет назад он женился. Женился, ослеплённый, как мне казалось. Привёл в дом некую Галину — девку с юга, без жилья, без работы, без стыда и совести. Сын был от неё без ума, а я с первого взгляда затаила тревогу. Но молчала. Надеялась, пройдёт.
После свадьбы мы втроём ютились в моей двушке. Я отдала им большую комнату, а сама перебралась в крохотную спаленку, где и развернуться нельзя. Не прошло и пары месяцев, как Галина объявила, что ждёт ребёнка. Срок уже приличный. Но беда в том, что Сергей познакомился с ней всего за месяц до этого. Я подсчитала. Не сходится.
— Раньше срока родила, — буркнула она.
— Раньше? А ребёнок в норме, здоровый, будто вовремя?
Промолчала. Сын поверил. А я — нет. Уже тогда чуяла: ребёнок чужой. Но что докажешь, если сын ослеп?
Сначала Галина ещё притворялась хозяйкой — полы мыла, еду готовила. Потом бросила. Всё тянула я. А потом началось, что всё и добило. Галина потребовала, чтобы я отдавала пенсию им «в общий котёл». Без зазрения совести. В лоб.
— А ты-то что вносишь, Галина? — спросила я. — Ни дня не работала ни до свадьбы, ни после!
Сергей встал на её защиту. Требовал отчёта за каждую копейку, потраченную на себя. Видно, Галина его хорошо обработала. Знала все мои надбавки, пенсии, пособия. Всё у неё на слуху. Даже на лекарства ругалась.
Терпение лопнуло. Купила холодильник в свою комнату. Перестала платить за их еду, разделила коммуналку. Не обязана кормить дармоедку и её ребёнка. Не обязана — и всё.
Тогда Галина поняла, что просто так меня не сжить. Однажды в мое отсутствие она перерыла мои бумаги. Нашла документы на квартиру. А там загвоздка: после развода с отцом Сергея я выкупила его долю, но оформила всё на сына. Думала, пусть будет его, он же у меня один…
Галина ликовала. Грозила:
— Сматывайся отсюда! Ты здесь никто! Только пикни Сергею — разведусь и половину квартиры прихвачу. Оба на улице окажетесь!
Что я могла ответить? Сын между двух огней. Не хотела его разрывать. Собрала вещи и уехала в старый родительский дом в деревне. Когда-то купили его с бывшим мужем, но так и не достроили. Теперь я здесь, в забытом богом углу, где зимой стужа, а летом одинокий дым из трубы напоминает, что я ещё жива.
Сергею сказала, что хочу покоя, тишины, природы. Он не заподозрил ничего. А Галина только обрадовалась — одним ртом меньше. Сын приезжал пару раз в первый год, теперь — ни звонка, ни весточки. Ясно: она не отпускает.
Жалею лишь об одном — что не оформила квартиру на себя. Что поверила в сыновнюю любовь, в порядочность невестки. А теперь я — в одиночестве, без дома, без семьи, без надежды. Старость, которая должна быть в тепле, превратилась в борьбу за выживание.
Вот так одна чужая баба отняла у меня всё. Квартиру. Сына. Достоинство. И теперь каждую ночь молюсь, чтобы Сергей опомнился. Понял, с кем связался. Но боюсь — будет уже поздно…
