Всё из-за тебя…
Июль пекло немилосердно. Воздух густой, пропитанный духотой и пылью. Дарья дышала тяжело, раздувая ноздри. Сердце колотилось, будто просило передышки — глотка прохлады, минуту покоя.
У свекрови в субботу день рождения, они с мужем поедут на дачу под Серпухов. Дарья соскучилась по сыну, но на свежем воздухе ему куда лучше, чем в душной Москве. Представляла, как сядет в тени яблонь, будет пить холодную воду из колодца, дышать лесным воздухом… Но до субботы ещё надо дожить. А жара будто издевается, не отступает. Хотели лета? Мечтали о солнце? Получайте по полной.
Автобусы в час пик — давка из потных тел, как в консервной банке. Хоть искры — и вспыхнет скандал. Пешком идти тоже пекло, но можно заскакивать в магазины, остывать под кондиционерами, набираться сил для следующего броска до дома.
Впереди замаячил торговый центр. Дарья прибавила шаг — так хотелось поскорее нырнуть в прохладу. Наконец внутри! Она вдохнула полной грудью — сердце успокоилось, будто сказало «спасибо».
Не спеша шла между магазинами, иногда заглядывала внутрь, прикидывая, что бы подарить свекрови. Та всегда твердила: «Не тратьтесь, главное — внимание!» Но Дарья видела, как у той загорались глаза, когда подарок оказывался необычным.
Так ничего и не выбрав, направилась к выходу. На пути — ларёк с мелочёвкой: от ручек до бижутерии. Дарья задержалась, чтобы ещё чуть-чуть продлить прохладу. Взгляд упал на вазу — узкое горлышко, будто выложенное мозаикой. Такую она раньше не видела.
— Дайте посмотреть, — попросила она продавщицу.
Ваза оказалась тяжёлой, металлической. Толстые нити делили её на неровные ячейки, заполненные матовой эмалью. Среди яркого ширпотреба она смотрелась дорого, солидно.
— Сколько стоит? — спросила Дарья.
Цена заставила её поднять брови.
— Ручная работа. Уникальная вещь, — с гордостью сказала девушка.
— Это часть коллекции? Кто делает?
— Один мастер. Инвалид. Красиво, но дорого, вот и берут редко.
— Я возьму, — вдруг решила Дарья.
Представила, как в этой вазе будет стоять роза. Идеальный подарок — свекровь любит необычные вещи.
— Можно упаковать красиво?
— Попробую, — девушка полезла под прилавок.
Пока та искала коробку, Дарья разглядывала безделушки. К ларьку подошла худенькая женщина с бледным лицом — в такую жару многие выглядели измотанными.
— Привет, Катя. Вазу продали?
— Да, — продавщица бросила взгляд на Дарью. Женщина не заметила или сделала вид. — Деньги переведу вечером.
— Ладно. Завтра принесу ещё, — женщина ушла.
Дарья вдруг поняла, что знает её. Не просто видела — именно знает. Вгляделась. Что-то щёлкнуло в памяти. Лена… Да это же Лена!
— Такой вариант подойдёт? — продавщица протянула коробку с бантом. — Доплатите двести рублей.
Дарья быстро приложила карту, схватила свёрток и, не дожидаясь чека, бросилась догонять ту женщину.
Лена шла медленно, будто считала шаги.
— Лена! — окликнула её Дарья.
Та обернулась. На секунду замолчала.
— Узнала? Я Дарья.
— Узнала, — без радости ответила Лена. — Ты почти не изменилась. В отличие от меня. — Она кивнула на свёрток. — Вазу купила?
— Да. Красивая. Свекрови на день рождения. Девушка сказала — инвалид делает.
— Мой муж, — коротко ответила Лена.
Они шли рядом. Дарья подстроилась под её шаг.
— Я думала, это антиквариат. Твой муж — художник?
— И художник тоже. Неужели не в курсе? Ты что, с луны свалилась? Хотя ты всегда витала в облаках. Это Саша делает.
— Саша? Но продавщица сказала, что инвалид…
— Он и есть инвалид. После аварии не ходит. Хоть на хлеб зарабатывает. Пойдём в кафе, не хочу на улицу.
Они сели у входа — единственный свободный столик. Народу много, все спасаются от жары. Официантка подала меню.
— Два зелёных чая и пломбир, — заказала Лена.
— Часто вспоминаю тебя в последнее время, — сказала она, глядя мимо Дарьи. — А тут ты вазу Саши покупаешь…
— Почему сразу не призналась?
— Не знаю. — Лена пожала плечами. — Не с кем общаться особо. Нечем хвастать. А ты, я смотрю, хорошо устроилась — деньги на безделушки тратишь. Муж золотые горы суёт?
— Это не безделушка.
— Надоели эти «красивые вещи». Квартира как мастерская — везде его поделки. Убирать бессмысленно. Но пусть лучше мастерит, чем бухает. В больнице его один мужик научил. Сначала криво выходило, потом набил руку. Хоть какие-то деньги.
— Мне жаль… — начала Дарья.
— Жалко? Мне? Я тут и сиделка, и уборщица, и массажистка. Жизнь — ад. А всё из-за тебя. — Лена зло прищурилась.
— Я не понимаю…
— Да ты не изменилась. Всё такая же святоша. Раньше думала — притворяешься. Потом поняла — ты и правда видишь мир через розовые очки. Девчонки по Саше с ума сходили, а он выбрал тебя.
Злюсь на тебя, а виновата сама, — вдруг вырвалось у Лены. — Завидовала. Думала, серость, а такого парня уводит. Вот и решила — не доставайся ты никому.
Помнишь, как уезжала к родителям? Он тогда пришёл в общагу. Я его напоила, уложила… Потом забеременела. Не повезло — ребёнок не выжил.
Перешла тебе дорогу, а счастья не стало. Ни любви, ни детей. Наказана по полной.
Дарья молчала. Чай остывал, мороженое таяло. Лена будто ждала этого разговора годами.
— Иногда думаю: женись он на тебе — не было бы той аварии. Я бы нашла другого, рожала бы ребятишек… А теперь он мой. Никому не нужен, хоть не убежит.
Дарья накрыла её руку. Лена дёрнулась.
— Не надо жалости! Мой он.
— Лена, может, помочьОна так и не позвонила Лене снова, но каждую субботу приходила к тому ларьку, покупала очередную вазу и тихо благодарила сумасшедшую жару того июльского дня, которая свела их пути после стольких лет.
