“Выгони его немедленно!” — бросила она про моего кота, с которым мы прожили бок о бок целое десятилетие.
Не так давно мы с Марфой решили поселиться вместе. До этого встречались без малого восемь месяцев — всё складывалось прекрасно, и я предложил ей перебраться ко мне в небольшую квартиру на окраине Москвы. Думал, теперь у нас будет тёплое гнёздышко втроём: я, Марфа и мой верный товарищ — кот Васька.
Васька был со мной десять лет. Я забрал его ещё котёнком из деревни, когда переезжал в столицу. Он стал моей опорой. Мы вместе пережили и одиночество, и радости, и горести. Он всегда встречал меня у двери, грел по ночам, мурлыкал, когда на душе было тяжело. Это был не просто кот — он был частью моей души.
Сначала Марфа не подавала виду. Напротив, даже ласкала Ваську, называла его “лапочкой”. Я радовался — казалось, всё идёт как по маслу, и мы заживём втроём душа в душу. Но счастье оказалось недолгим.
Через пару недель у Марфы начались странные приступы: глаза слезились, из носа текло, кашель не давал покоя. Я настоял на визите к врачу. Диагноз прозвучал, как удар обухом: аллергия на кошачью шерсть.
— Но как? — растерянно спросил я. — Она же раньше бывала в домах с кошками, и Ваську гладила!..
— Аллергия коварна, молодой человек, — строго ответил врач. — Она может накапливаться. Пока вы встречались, контакт был редким. Теперь же она живёт рядом с источником аллергена. Состояние будет только ухудшаться.
Я чувствовал, будто земля уходит из-под ног. Разрывался между разумом и сердцем. Я любил Марфу, но как я мог предать Ваську, который был со мной в самые трудные дни?
По дороге домой я уже обдумывал, как временно отвезти кота к сестре в Подмосковье. Был готов пойти на жертвы ради здоровья Марфы. Но едва мы переступили порог, она, даже не сняв шубу, спросила:
— Ну что, когда ты от него избавишься?
— Как — избавишься? — переспросил я, будто не расслышал. — Давай хоть обсудим…
— Тут нечего обсуждать, — холодно оборвала она. — Мне с каждым днём хуже. Хочешь, чтобы я задохнулась?
Я оцепенел. Не от диагноза, а от её слов. До этого момента я был готов искать выход. Но “избавиться” — это звучало, будто нож в спину. Для неё Васька был не живым существом, а помехой, которую можно выбросить, как старый хлам.
— Если кому-то и пора уходить, так это тебе, — тихо сказал я. — Васька остаётся. Решение окончательное.
Марфа замерла на секунду, затем, ничего не ответив, развернулась и стала собирать вещи. Уже к вечеру от неё не осталось и следа.
Сначала было пусто, но потом пришло странное облегчение. Я понял: человек, требующий вычеркнуть из жизни того, кто был рядом в трудную минуту, — не любит по-настоящему. Да, можно было уговаривать, искать компромисс… Но зачем? Чтобы жить в страхе перед её очередным приступом?
Я не жалею. Порой звери вернее людей. В ту ночь Васька устроился рядом, пока я пил крепкий чай и смотрел в тёмное окно. Он мурлыкал, будто говорил: “Не тужи, браток. Всё наладится”.
И ведь правда — наладится. Жизнь не заканчивается на одной потере. Но если человек требует от тебя предать того, кто никогда тебя не предавал — это не любовь. Это себялюбие.
Теперь мы снова живём вдвоём с Васькой. Может, когда-нибудь появится та, что поймёт: моя семья — это не только я. Это ещё и старый, усатый, преданный друг.
