Измена за самоваром: Повесть об Анфисе
Анфиса брела домой с работы, сердце её пело — сегодня отпустили пораньше. Улицы подмосковного Коломны дышали майским теплом, и она раздумывала, как провести нежданно свободный вечер.
— А не наведаться ли к Татьяне? — пронеслось в голове. — Уж больно давно не виделись.
Решение созрело мгновенно. Анфиса заскочила в булочную за ватрушками с маком и через полчаса уже стучала в дверь подруги.
— Здравствуй! — Татьяна распахнула дверь, в глазах её мелькнуло что-то хитроватое.
— Вот и я в гости! — улыбнулась Анфиса, протягивая узелок с угощением.
— Заходи, у меня для тебя сюрприз, — вдруг промолвила Татьяна, и в голосе её прозвучала странная нотка.
— Какой ещё сюрприз? — насторожилась Анфиса, но, не дожидаясь ответа, шагнула на кухню. Там она окаменела, будто громом поражённая, увидев то, что Татьяна назвала «сюрпризом».
— Незамужним подругам не место в доме у жён, — говаривала Анфисе её бабушка. — Держи их подальше, душу не распахивай, не то слёз наплачешься.
Анфиса всегда слушалась бабушкиных наставлений, да и подруг у неё было раз-два и обчёлся. Кто-то канул в лету, с кем-то пути разошлись после ссор, и лишь Татьяна оставалась верной спутницей. Их дружба, закалённая ещё в школе, длилась без малого сорок лет. Вместе делили они радости и горести: Анфиса с мужем Данилой подняли на ноги двоих сыновей, отправив их учиться в Питер, а Татьяна радовалась успехам дочки Насти и мечтала о её счастье.
— Мне лично счастье не досталось, но хоть бы Насте повезло, — вздыхала Татьяна.
— Перестань, — утешала Анфиса. — Настя у тебя умница, всё у неё сложится. Да и тебе жаловаться грех: дочь золотая, дом уютный. Ну, с мужем не сложилось — тяжко, конечно.
— Тяжко, что столько лет терпела его причуды, всё прощала, — отвечала Татьяна. — Думала, одумается, а он только хуже стал.
Анфиса знала историю подруги как свою. Муж Татьяны, Степан, вечно крутил романы на стороне. Пока она одна тянула дочь, помогала старикам и горбатилась на двух работах, он ублажал себя вниманием посторонних баб. Иногда ему удавалось скрывать измены, но чаще всё заканчивалось скандалами. Степан клялся исправиться, и Татьяна верила. Так тянулось двадцать лет, пока три года назад он не ушёл к молодой любовнице.
— Настя взрослая, всё поймёт, а мы с тобой чужие люди, так что смысла тянуть резину нет, — бросил он тогда.
Пока Татьяна приходила в себя, Степан скрылся, прихватив все их сбережения. Квартира была родительская, так что претендовать он не мог. Деньги же счёл «справедливой платой» за прожитые годы. В те чёрные дни Анфиса была единственной, кто поддерживал подругу, не давал ей сломаться.
— Мам, ты же сама твердила про бабушкины слова, что незамужним подругам в доме у жён не место, — напоминала Анфисе старшая дочь Маша.
— Не неси чепухи, — отмахивалась Анфиса. — Мы с Таней как сёстры, не брошу её в беде.
— Да ладно, мам, мы шутим, — подхватывал младший сын Ваня. — Только ты нас этими поговорками замучила, а сама Таню чуть ли не каждый день к нам таскаешь.
— Что за вздор? — возмущалась Анфиса. — Неужто думаете, что Таня станет уводить вашего отца? Мы с ней и с Настей как семья, хватит нести чушь!
— Да шутим мы, шутим, — смеялась Маша. — Таня нам как тётя родная, какие уж тут страсти в ваши-то годы?
Анфиса не обращала внимания на шутки детей. В молодости она и правда следовала бабушкиным заветам, но Данила никогда не давал поводов для ревности. Тихий, работящий, он всю жизнь тянул лямку ради семьи, а в выходные копался в огороде или чинил что-то по хозяйству. Когда-то он дружил со Степаном, но после развода Татьяны их общение сошло на нет. Анфиса и Данила остались на стороне подруги, а Степан сам оборвал все связи.
— Тане тяжело одной, позовём её на праздники, — часто говорила Анфиса, и Данила кивал.
— У Тани кран течёт, сходи, посмотри, — просила она мужа, и тот покорно шёл.
— В субботу Таня просила помочь с перевозкой, — продолжала Анфиса. — Надо мебель с дачи перевезти, а наёмников нанимать не хочет.
Данила молча выполнял просьбы: чинил, возил, помогал. Татьяна в ответ присылала с дачи соленья, пекла пироги, и всё казалось естественным.
— Ты рисковАнфиса осталась одна в тихом доме, где даже чай в стакане остывал быстрее, чем заживало разбитое сердце.
