— Я беременна, — радостно сказала я мужу.
Кирилл, стоявший у окна, замер. Он даже не повернулся, но в отражении стекла я увидела, как напряглись его плечи. Я ждала объятий, радостных возгласов, чего угодно — но не этой странной, окаменевшей позы.
— Я тоже, — тихо прозвучал голос Лизы.
Моя сестра вышла из нашей спальни. На ней была Кириллова футболка, та самая, моя любимая, в которой он спал. Она поправила волосы, и этот жест был таким привычным, таким домашним, что у меня на мгновение потемнело в глазах.
В памяти, как вспышки, пронеслись моменты, которым раньше я не придавала значения.
Вот Кирилл задерживается «на совещании», а Лиза, забежавшая «просто поболтать», нервно поглядывает на телефон.
Вот они смеются над шуткой, понятной только им двоим, а я стою рядом и чувствую себя лишней на собственном празднике жизни.
— У тебя же есть ключ, Лиз? — спрашивал он, когда мы уезжали в отпуск. — Поливай цветы. Больше некому доверить.
И я радовалась, какая у нас дружная семья.
— Что? — переспросила я, хотя отлично всё расслышала.
— Аня, я всё объясню, — наконец обернулся Кирилл. Лицо его было белым, как больничная стена. — Это не то, что ты думаешь. Это… ошибка.
Лиза смотрела на меня прямо, не отводя взгляда. В её глазах не было ни капли раскаяния — только усталость и какая-то злая решимость.
— Это не ошибка, — отрезала она, глядя на Кирилла. — Хватит врать. Хотя бы сейчас.
Он бросил на неё взгляд, полный ярости.
— Замолчи!
Я переводила взгляд с мужа на сестру. На того, с кем мы пять лет строили наше будущее, и на ту, с кем делила детские секреты.
Они стояли всего в двух метрах, но казалось, что нас разделяет пропасть. И в эту пропасть падали все наши «мы» — планы, нежность, будущий ребёнок.
— Ошибка, значит, — повторила я, и губы скривились в горькой улыбке. — У вас двоих будет ошибка? Или у каждого своя?
Кирилл шагнул ко мне, протягивая руки.
— Анечка, родная, давай поговорим. Только не сейчас. Лиз, уйди.
— Я никуда не уйду, — спокойно ответила сестра, скрестив руки. — Мы ждём ребёнка. И я не позволю тебе снова сделать вид, что меня не существует.
Я отступила, прижавшись спиной к холодной стене.
— Вон, — прошептала я.
— Что?
— Вон. Оба.
Они не сдвинулись с места. Моё слово, ещё несколько минут назад имевшее вес, теперь стало пустым звуком.
— Аня, не руби с плеча, — заговорил Кирилл тем примирительным тоном, который я ненавидела. — Ты же умная женщина. Мы взрослые люди. Да, я виноват. Но сейчас надо думать о детях. О наших детях.
Он сделал ударение на последнем слове, пытаясь снова связать нас иллюзией общего будущего.
— О каких «наших» детях ты говоришь? — ядовито спросила я. — О том, кто вырастет с матерью-одиночкой, или о том, кто родится у любовницы отца?
Лиза вздрогнула.
— Не называй меня так. Ты ничего не знаешь.
— Правда? — я повернулась к ней. Холодный гнев вытеснял шок. — Тогда просвети меня. Что я должна знать? Что ты спала с моим мужем в моей постели? Этого мало?
— Это было не так! — её голос окреп. — Мы любим друг друга. Это не просто интрижка.
Кирилл схватился за голову.
— Лиз, я же тебя просил!
— А я устала молчать! — выкрикнула она. — Устала быть тайной, ошибкой, которую нужно исправить! Аня, ты всегда получала всё. Идеального мужа, идеальный дом. А я? Я всегда была на вторых ролях. Просто «сестра Ани».
Её слова были настолько пропитаны старой обидой, что я на мгновение растерялась. Она не оправдывалась — она обвиняла.
Я вспомнила, как в детстве мама всегда говорила: «Анечка у нас умница, а Лизонька — красавица. Каждому своё». Видимо, Лиза так и не смирилась со своим «своим».
— Так ты решила взять моё? — тихо спросила я.
— Я взяла то, что было ничьим! — отрезала она. — Он не был счастлив с тобой. Ты просто не хотела этого замечать.
Я посмотрела на Кирилла. Он избегал моего взгляда. И я поняла: Лиза права. Не про любовь, конечно, а про то, что он позволил ей так думать, жаловался на меня, создавая между ними больную связь, подпитываемую его слабостью и её завистью.
— Ладно, — сказала я, и от моего спокойствия они оба напряглись. — Допустим. Что вы предлагаете? Жить втроём? Или составить график?
Кирилл поднял голову.
— Прекрати! Это неконструктивно. Я предлагаю… пожить отдельно. Сниму Лизе квартиру. Буду помогать вам обеим. Нам нужно время, чтобы всё обдумать.
Он говорил так, будто обсуждал бизнес-план. Распределение активов.
— То есть ты хочешь, чтобы я сидела здесь, беременная, и ждала, пока ты будешь «обдумывать», к какой из своих беременных женщин вернуться? — я рассмеялась. Смех вышел страшным, скрежещущим.
— Аня, ты всё усложняешь.
— Нет, Кирилл. Это ты всё упростил до животного уровня. Уходи. И её забери.
Я достала телефон.
— Алло, охрана? В моей квартире посторонние. Да, отказываются уходить.
Лиза взглянула на меня с ненавистью. Кирилл — с изумлением. Он не ожидал такого. Он привык к «хорошей девочке Ане», которая всё поймёт и простит. Но эта девочка только что умерла.
Мой звонок был, конечно, блефом. Но они этого не знали.
— Ты ещё пожалеешь об этом, — прохрипел он, хватая Лизу за руку. — Ты выгоняешь из дома беременную женщину. Свою сестру.
— Я выгоняю из дома любовницу своего мужа, — поправила я, глядя ему прямо в глаза. — А ты — просто предатель.
Когда дверь за ними закрылась, я опустилась на пол. Но слёз не было. Только пустота.
На следующий день начался ад.
Сначала позвонил мой начальник.
— Аня, привет. Твой муж звонил… Кирилл. Говорит, очень волнуется за твоё состояние. Мол, из-за беременности у тебя… ну… эмоциональная нестабильность.
Я почувствовала, как по
