Я перестала гладить мужу рубашки после того, как он назвал мой труд «сидением дома».
Да от чего ты могла устать, Василиса? От сериалов? От того, что весь вечер перебирала чат с подружками? Я возвращаюсь с работы выжатый как лимон, а ты мне про «болящую спину» говоришь! У меня спина болит, потому что я на ней несём семью, пока ктото просто сидит и радуется жизни!
Сергей бросил вилку на стол так, что она с звоном подпрыгнула и упала на пол. Котлета, которую Василиса жарила почти час, пытаясь добиться золотистой корочки, осталась нетронутой.
Василиса замерла у кухонной раковины. Вода шумела, смывая пену, но ей слышалась лишь одна фраза: «Просто сидят дома».
Серёжа, она медленно закрыла кран и повернулась к мужу. Ты серьёзно? Ты думаешь, я целыми днями только сериалы глотаю?
А что ты вообще делаешь? Сергей откинулся на спинку стула, в глазах отразилось привычное снисходительное высокомерие. У нас нет маленьких деток, Артём в институте, живёт в общежитии. Квартира обычная пятикомнатка, не дворец. Что тут убирать? Роботпылесос работает, стиральная машина крутит, мультиварка варит. У тебя курорт, а не жизнь. А я, к слову, зарабатываю, чтобы оплачивать твой «курорт». И я имею право прийти домой и увидеть отдохнувшую жену, а не слушать нытьё о усталости?
Василиса смотрела на человека, с которым делила двадцать пять лет. На ней был лёгко-голубой рубашкаполо с тонкой полоской, идеально выглаженная. Она вспомнила, как вчера стояла у гладильной доски полчаса, отпаривая каждую складку, а сегодня утром, едва проснувшись, мчалась на рынок за свежим творогом, потому что Сергей обожает сырники из домашнего творога. Вспомнила, как драила ванну, сортировала зимние вещи, тащила сумки из магазина Но он этого не видел. Для него чистый пол данность, ужин из мультиварки функция, а свежие рубашки, видимо, растут на ёлке в шкафу.
Хорошо, тихо произнесла Василиса. Я тебя услышала. У меня «курорт». Я просто сижу дома.
Ну вот и славно, что мы поняли друг друга, буркнул Сергей, поднимая вилку с пола и бросая её в раковину. Дай чистую. И чай налей, крепкий, а то в прошлый раз был какойто отвар.
Василиса молча передала вилку, налил чай и ощутила, как внутри чтото оборвалось. Громкого скандала не вышло, ни битья посуды. Просто стало холодно и пусто, словно в уютной кухне вдруг выбили окна посреди зимы.
Вечером, когда Сергей, сытый и довольный, уселся перед телевизором смотреть футбол, Василиса зайшла в спальню. Обычно в это время у неё начиналась «вторая смена». Он работал начальником отдела в крупной фирме, где дресскод строгий, а рубашки менялись ежедневно.
Она достала гладильную доску, поставила утюг, но взгляд упал на гору его сорочек в корзине: смятые, жёсткие после отжима, перекрученные.
Робот стирает, вспомнила она слова мужа. Машинка стирает.
Да, стирает. А гладить машина не умеет. Но ведь это мелочи? Занятие для тех, кто «просто сидит дома» и скучает от безделья.
Василиса выдернула шнур утюга, сложила доску и убрала её за шкаф. Корзину с мятыми рубашками аккуратно задвинула в угол гардероба.
Отдыхай, Василиса, прошептала она себе в зеркало. У тебя «курорт».
Утро началось пообычному. Сергей проснулся по будильнику, потянулся, прошёл в душ. Василиса уже стояла на кухне с чашкой кофе. Завтрак не готовилась: на столе лежали мюсли и пакет молока.
А где омлет? удивился Сергей, вытирая голову полотенцем.
Не успела, спокойно ответила она, листая ленту новостей. Я же отдыхаю. Решила подольше полежать, набраться сил перед дневным марафоном сериалов.
Сергей хмыкнул, решив, что она просто капризничает после вчерашних споров.
Ладно, проехали. Мюсли мюсли. Слушай, я в шкафу искал белую рубашку под запонки, а её нет. Сегодня совещание с генеральным, надо выглядеть на все сто. Где она?
В корзине, не отрываясь от телефона, ответила Василиса.
В корзине? Грязная?
Чистая, постиранная. Машинка же стирает.
Сергей поперхнулся молоком.
Марина, ты чего? Шутишь? Мне через двадцать минут уходить. Где глаженая рубашка?
Там же, где остальные. Неглаженые.
Он медленно положил ложку, лицо его начало крашиться.
Хватит цирка. Я, может, вчера и перегнул, но это не повод устраивать саботаж. Иди и поглади мне рубашку. Быстро.
Василиса посмотрела на него без страха и обиды, лишь с лёгким равнодушием.
Нет, Серёжа. Я не буду гладить. Гладить это работа, а я, как ты правильно заметил, не работаю. Я сижу дома, а сидеть дома не значит стоять у утюга часами. Техника стирает пусть техника и гладит. Или ты сам. Ты же мужчина, всё тянешь на себе. Утюг для тебя не тяжелей, чем ответственность за семью.
Ты издеваешься?! закричал Сергей. У меня совещание! Я опаздываю!
Утюг в шкафу, доска там же. Успеешь, если поторопишься.
Он вылетел из кухни, матерясь. Через десять минут он появился в дверях: красный, взъерошенный, в рубашке с кривой складкой на груди и воротником, торчащим в стороны.
Спасибо, жена! воскликнул он. Удружила! Я этого не забуду!
Дверь хлопнула так, что чашки в серванте задрожали. Василиса допила кофе и пошла собираться: сегодня планировала сходить в бассейн, куда давно хотела попасть, но всё время «не хватало» времени, и встретиться с подругой. Курорт, как курорт.
Вечером Сергей пришёл мрачнее тучи. Рубашка ещё больше помялась, будто ночевал на вокзале.
Ну что, довольна? спросил он, бросая портфель в угол. Генеральный всё время косился, спросил, не заболела ли жена, раз я в таком виде.
А ты что ему сказал? заинтересовалась Василиса.
Сказал, что жена решила «поиграть в феминистку». Есть что пожевать или опять сухим кормом буду питаться?
Пельмени в морозилке. Магазинные, «Бульмени».
Сергей скрипнул зубами, но сил на скандал не было. Он молча сварил пельмени, съел их прямо из кастрюли и ушёл в спальню, демонстративно хлопнув дверью.
Неделя прошла, квартира медленно, но верно погружалась в хаос. Василиса убирала, мыла посуду, протирала пыль, но магия уюта исчезла: не было свежих полотенец в ванной, не пахло выпечкой, исчезли глаженые вещи.
Сергей мучился. Сначала носил то, что осталось в глубине шкафа, но запасы быстро кончились. Пришлось самому брать утюг, но у него всё получалось плохо: штрихи на брюках двойные, рубашки желтели от неправильной температуры. Однажды он прожёг дырку в любимом джемпере и громко орал, обвиняя Василису в диверсии.
В пятницу вечером Сергей пришёл домой с коллегой Игорем Петровичем. Он заранее предупредил, но Василиса «забыла».
Василиса! крикнул он из прихожей, будто в праздник. Встречай гостей! Мы с Игорем отмечаем отчёт!
Василиса вышла в коридор в красивом домашнем костюме, с лёгким макияжем.
Добрый вечер, Игорь Петрович, улыбнулась она.
О, какая у тебя жена, Серега! восхитился коллега. Цветёт и пахнет! А ты жаловался, что она болеет.
Сергей покраснел, толкая гостя в кухню.
Проходи, проходи Василиса, накрой нам, пожалуйста, стол. Чтото простое: огурчики, закуску.
Сергей, ты, наверное, забыл. У нас ничего нет. Я сегодня не готовила. Можно заказать пиццу или роллы, доставка быстрая.
Как не готовила? опешил Сергей. Гости же!
Ты же не напомнил. Я отдыхала, ходила в кино.
Игорь Петрович почувствовал неладное и попытался сгладить ситуацию:
Да ладно, Серёжа, не напрягай жену. Пицца отличная идея! Я «Пепперони» люблю.
Сергей, скрипя зубами, достал телефон и заказал пиццу. Весь вечер он сидел, как на иголках, наблюдая, как Игорь поглядывает на его мятую домашнюю футболку он перестал её гладить, решив, что и так сойдёт, но рядом с опрятной Василисой это выглядело жалко.
Когда гость ушёл, Сергей взорвался.
Ты меня позоришь! Специально?! Перед коллегой! Теперь он расскажет всем, что я живу в свинарнике и ем пиццу из коробки!
Что не так с пиццей? удивилась Василиса. Вкусно же, посуду не нужно мыть. Ты же говорил, что быт не проблема.
Гладить начни! заорал он. Я ходю как чучело! На работе уже пальцем указывают!
Скажи им правду, Серёжа. Скажи: «Моя жена сидит дома, и я запретил ей уставать. Поэтому я сам глажу». Они поймут, они же современные.
Я не умею гладить! Я мужик! У меня лапы не для этого!
Тогда нанять домработницу.
Кого?
Женщину, которая будет стирать, убирать и, главное, гладить твои рубашки. Глажка одной рубашки стоит от трёхсот рублей. У тебя их в неделю семь, плюс брюки, футболки в итоге десять тысяч в месяц только на глажку. Плюс уборка ещё двадцать тысяч, и готовка. В сумме пятьдесят тысяч.
Ты с ума сошла? прошептал Сергей. Пятьдесят тысяч? Это треть моей зарплаты!
Я же делала всё бесплатно, а получала только упрёки в безделье. Математика упрямая, Серёжа: если не ценишь бесплатное, плати рыночную цену.
Сергей упал на диван, задумавшись. В его голове впервые за годы пошли вращаться ржавые шестерёнки осознания.
Василиса, ведь это семья пробормотал он, уже без прежнего «гонора». В семье не считают деньги за борщ.
В семье, Серёжа, уважают труд друг друга. А когда один считает себя хозяином, а другой ленивой прислугой, это уже не семья, а эксплуатация. Я устала быть незаметной, чья работа замечается лишь тогда, когда её нет.
Василиса ушла спать в гостевую, решив взять личное пространство. Выходные прошли в гробовом молчании. Сергей брёл по квартире, будто без цели. В субботу он попытался погладить брюки и сжёг их окончательно. В воскресенье ломал ноготь, пытаясь оттереть плиту от кофе. Он вдруг понял, что пыль скапливается не раз в год, а буквально за пару дней; унитаз сам себя не чистит; мусорное ведро без выноса начинает вонять.
В понедельник утром Василиса проснулась от запаха гари? Нет, пахло чемто подгоревшим, но всётаки вкусным.
Она вышла на кухню. На плите стоял Сергей в фартуке, пытаясь перевернуть оладьи.
Доброе утро, буркнул он, не оборачиваясь. Я тут завтрак решил сделать.
С чего бы это?
Сергей выключил плиту, положил на тарелку два кривых, чёрных с одной стороны оладушка и подал их жене.
Василиса, я я был неправ.
Он сел напротив, опустив голову.
Я идиот. Думал, что всё само собой. Ты ведь никогда не жаловалась, всегда улыбалась, дом был чист, еда вкусна. Я привык, расслабился. А когда ты перестала я офигел.
Он поднял глаза, выглядя виновато и жалко. Мятая футболка, щетина, круги под глазами.
Я вчера рубашку гладил час, одну. Спина отвалилась. А ты их по пять штук гладила. Не знаю, как ты это делала. Прости меня. Больше никогда не скажу, что ты просто сидишь дома. Ты не сидишь. Ты пашешь. И я этого не ценил.
Василиса посмотрела на него и почувствовала, как лед внутри тает. Ей не нужна была домработница, не нужны были деньги за глажку. Ей нужно было простое человеческое «спасибо» и понимание.
Ешь оладьи, подал он тарелку. Они, конечно, не как у тебя, но я старался.
Василиса откусила кусок. Оладушек был резиновый, с привкусом подгоревшего масла, но всётаки самым вкусным за последние годы.
Спасибо, Серёжа, сказала она. Это вкусно.
Василиса, он помялся. Можно тебя попросить? Сегодня важная встреча. Погладь мне одну рубашку? Пожалуйста. Я в долгу не останусь. Куплю посудомойку, большую, чтобы ты не мыла всё вручную. И будем вызывать клиСергей, улыбнувшись, понял, что самый дорогой подарок её спокойный вздох, когда он, наконец, сам взял утюг и сказал: «Спасибо, моя волшебница».
