Мой четырёхлетний сын всё время рыдал, оставаясь с бабушкой. Услышав правду, я онемела от ужаса.
Я верила, что наша семья крепка, как сибирский кедр. Свекровь, Людмила Степановна, и я редко находили общий язык. Её взгляд всегда напоминал ледяной ветер — будто я украла её сына прямо из-под родительского крыльца. Но даже сквозь эту стену недоверия я доверила ей самое ценное — нашего Артёма. Разве бабушка способна обидеть внука?
Когда работа поглотила нас с мужем, договорились: дважды в неделю Людмила Степановна забирает мальчика из садика в нашем посёлке под Подольском. Казалось, идеальный план: ребёнок с родными, а мы успеваем завершать дела. Но вскоре заметила перемены.
Артём словно подменили. В дни визитов бабушки он вцеплялся в мою кофту, рыдал в голос, умолял не уходить. Сначала думала — капризы. Мол, не хочет покидать друзей или переутомился. Но тревога нарастала. Возвращался домой молчаливым, прятал взгляд, отворачивался от любимых котлет. А когда однажды зазвонил телефон и я произнесла: «Наверное, бабушка», — он вдруг съёжился, как птенец в грозу, и забился под стол. Тут до меня дошло: дело не в капризах.
Решила поговорить. Сын сначала молчал, прижимался ко мне, дрожа мелкой дрожью. Но я поклялась: «Скажешь правду — больше не придётся к ней ездить». Тогда он всхлипнул:
— Мама… Она говорит, я негодник. Ненавидит меня.
Сердце упало в пятки. Сдерживая слёзы, спросила:
— Что она делает, солнышко?
— Кричит, если я смеюсь громко. Бросает ключи со звоном, если прошу поиграть. А вчера… — он всхлипнул, — заперла в чулане, сказала: «Пока не станешь шептать, не выйдешь».
Ладонь сама сжалась в кулак. Представила его — маленького, испуганного — в тёмной кладовке, и внутри всё перевернулось.
Муж, услышав, сначала буркнул: «Мать на такое не способна!» Но когда увидел, как Артём замирает при звуке её голоса в трубке, побледнел. Поехали к Людмиле Степановне.
Она встретила нас с привычной надменностью, но после прямого вопроса лицо её исказилось:
— Избаловываете дитя! Хнычет по любому поводу! Я учила его дисциплине — это вам, городским, не понять!
— Дисциплине?! — голос мой взорвался, — Это вы называете воспитанием — запирать ребёнка в темноте?!
Муж молчал, глядя на мать с таким разочарованием, будто видел впервые. С того дня Артём больше не оставался с ней. Даже звонки прекратились.
Прошли месяцы. Сын снова смеётся, гоняет мяч во дворе, болтает без умолку. А я усвоила: если ребёнок боится — ищи причину за каждой слезинкой. Даже если придётся усомниться в тех, кого считали роднее крови. Никто не смеет ранить того, кто доверяет тебе всем своим маленьким сердцем.
